Серия «Неканонический классик» в составе «Научной библиотеки» издательства «Новое Литературное Обозрение» публикует книги о ключевых авторах новой русской литературы. К томам о Д.А. Пригове, Владимир Сорокине, Владимире Шарове и Лианозовской школе добавились еще две, посвященные Венедикту Ерофееву (1938 – 1990). Профессор Лондонского университета Светлана Шнитман-Миллан переиздала книгу о главном его произведении, поэме «Москва-Петушки» - ее труднодоступное ныне первое издание одобрил в свое время сам писатель. Олег Лекманов и Илья Симановский составили сборник с текстами, посвященными жизни и творчеству Ерофеева.

Вряд ли в поздней советской литературы есть фигура столь же веселая, удалая и одновременно трагическая, как Венедикт Ерофеев. Автор самой знаменитой книги брежневского застоя, поэмы в прозе «Москва-Петушки», он и текст написал --энциклопедию советской жизни, и жизнь прожил – типичную для поколения дворников и сторожей. Сам дворником и сторожем, правда, не был, зато много был кем другим.

После отчисления с филфака МГУ золотой медалист Ерофеев трудился: грузчиком продовольственного магазина в Коломне, подсобником каменщика на строительстве кварталов московских Черемушек, истопником-кочегаром во Владимире (там же учился и в пединституте, откуда изгнали за идеологическое разложение товарищей - демонстративно читал и обсуждал Библию). Среди других профессий - дежурный отделения милиции в Орехово-Зуево (здесь год проучился на филфаке пединститута), приемщик тары винной посуды и стрелок военизированной охраны в Москве, бурильщик у геологов на Украине, библиотекарь в Брянске, коллектор геофизической партии в Заполярье, а самая ответственная работа – заведующий цементным складом на строительстве шоссе Москва – Пекин в Дзержинске Горьковской области. Сам же ценил работу «лаборанта паразитологической экспедиции» в Голодной степи в узбекском Янгире и «лаборанта ВНИИДиС по борьбе с окрыленным кровососущим гнусом» в Таджикистане.

Впрочем, рассказам Ерофеева лучше внимать с легким прищуром – тот еще был баловник. Слишком много проникло в него от Василия Васильевича Розанова, любимого автора и персонажа, о котором Ерофеев написал эссе. Из-под его пера вышло немного текстов, в том числе театральных, но для долгой посмертной жизни в литературе хватило бы и одного – “Москвы – Петушки”, классики травелога, опыта тихого бегства от советской реальности.

Ерофеев писал поэму «только для ближайших друзей. Чтобы их потешить и немного опечалить». 80 страниц, как он сам посчитал, на потешить и 10 – на опечалить. Результат вдохновлял в самиздате, в зарубежных изданиях, а сегодня - в многочисленных переизданиях. Жаль, в школьную программу не включить: в поэме беспрерывно пьют, да и с литературностью языка проблемы, потому на сборнике «Венедикт Ерофеев и о Венедикте Ерофееве» стоит «18+».

В книге несколько разделов. В одном – письма и документы, их можно иногда условно, а иногда и нет назвать автобиографическими. Да, здесь есть автобиография, написанная при поступлении в МГУ – и уже здесь ошибка на грани мистификации. Ерофеев пишет, что родился на станции Чупа Карело-Финской ССР, хотя в его свидетельстве о рождении речь о пригороде Кандалакши. И так всюду, особенно в интервью и на встречах с читателями/слушателями (устный жанр был для советской литературы не менее важен чем письменный). Это видно на примере впервые публикуемой расшифровки записи вечера 30 марта 1980 года в однокомнатной квартире московского физика Александра Кривомазова. Ерофеев говорит, что из Владимирского пединститута в 1961-м его отчислили с формулировкой «За идейное, дисциплинарное и нравственное разложение студенчества института», но в недавно найденном Евгением Штолем приказе ректор перечисляет все грехи недавнего отличника: зачеты не сдал, экзамен по устному народному творчеству пропустил, а главное – моральный облик «не соответствует требованиям, предъявляемым уставом вуза к будущему учителю и воспитателю молодого поколения».

История любит гримасничать – те, кто «соответствовал», не спасли страну от неизбежного, зато наследие самого Ерофеева можно изучать как «устное народное творчество». Величие писателя – не в мифе, который он о себе складывает и в чем ему охотно помогают современники, но в текстах . Их анализу посвящена вторая часть сборника, включающая и статьи о присутствии Розанова в прозе Ерофеева; немало интересного содержится и в книге Макмиллан.

«Москва-Петушки» создавалась быстро, с 19 января до 6 марта 1970 года. Как писал Григорий Померанц, автор жил, «чувствуя, может быть, социальный заказ поколения, погибавшего в пьянстве и свальном грехе».

Книги стали запоздалой данью выдающейся поэме Ерофеева. Из-за пандемии ее полувековой юбилей прошел незамеченно, лишь выставка в Гослитмузее нарушила немоту, в очередной раз накрывшую общество. Зато спектакль Сергея Женовача в Студии театрального искусства с ярким Алексеем Вертковым в главной роли уже в 200-й раз пройдет в мае с аншлагом.

Если бы полностью сохранились его дневники! Если бы не был утерян роман...

“Димитрий Шостакович”: рукопись украли в электричке вместе с двумя бутылками, когда незадачливый автор заснул, попытки восстановить окончились неудачей. Светлана Шнитман-Макмиллан напоминает: это не тот Шостакович, о котором все сразу думают, а приятель автора, приемщик стеклотары Димитрий, хотя именной указатель в книге упорно называет Шостаковича Дмитрием. Мало кто верит, что «Шостакович» был написан на самом деле – в отличие «Москвы – Петушков», заменивших ХХ веку путешествие Чичикова, как их автор заменил согражданам Гоголя.

«Венедикт Ерофеев и о Венедикте Ерофееве. Сборник. - М.: Новое литературное обозрение. 2022. – 616 с.

Светлана Шнитман-МакМиллин. Венедикт Ерофеев. «Москва — Петушки», или The rest is silence. М.: Новое литературное обозрение. 2022. – 248 с.

Это расширенная версия статьи, опубликованной в Ъ.