Красный диван, вывихнутый век
От Перселла до Лигети, от Соколова до Копачинской – концертная программа зальцбургского фестиваля напоминает о стабильности в нестабильном мире.
Красный диван в центре сцены, цветы, банки и бутылки на стульях, торшер и пианино, кто-то в позе лотоса сидит на полу, вокруг бродят люди с пылесосом и веником. Последнее, что вспоминаешь, глядя на этот пейзаж, что сейчас начнется концерт с программой из и Моцарт а Мендельсона, Шнитке и Кейджа. Пылесосят и подметают долго и тщательно не случайно: скрипчка Патриция Копачинская выступает босиком, но даже для ее концерта непривычно дирижирование метлой. Ритмичные движения уборщицы плавно переходят в движения дирижера, палка с чистящей тряпкой на навершии превращается в дирижерскую палочку. Для Living Room Music («Музыки гостиной») Джона Кейджа это оказывается достойным началом, но не финалом: произведение исполняется на протяжении всего концерта. В перерыве между его частями размещается вся программа, порой пародийно-шутливая, порой откровенно ерническая. Здесь и опусы Шнитке, и самой Копачинской, выступающей теперь и как композитор под псевдонимом Пэткоп, Мендельсона, Моцарта и звучащие под занавес фрагменты «Гран макабра» Лигети, главной абсурдистской оперы ХХ века, чье название не очень удачно переведено у нас как «Великий Мертвиарх». Так Патриция Копачинская, которая и поет, и дирижирует, и которой явно тесно в амплуа «только скрипачки», воздала должное основному персонажу концертной программы этого года, Дьёрдю Лигети (1923 – 2006) – и совпала со сквозной темой зальцбургского фестиваля-2023.
Вообще-то интендант фестиваля Маркус Хинтерхойзер не любит девизов, которыми принято украшать летние афиши. Но по крайней мере эпиграф, «направление для размышлений» у нынешнего фестиваля есть – это цитата из «Гамлета», которой Хинтерхойзер начинает предуведомление к программе. Фраза «The time is out of joint», «распалась связь времен», в разных переводах звучит по разному, от пастернаковского "Порвалась дней связующая нить" до "Век расшатался" у Лозинского и лаконичного варианта Анны Радловой "Век вывихнут» - поскольку всего опубликована полусотня переводов «Гамлета» на русский, соревноваться есть кому.
Немногих можно поставить в один ряд с Лигети из тех, кто размышлял столь же интенсивно о природе времени как в литературных текстах, так и в творчестве. Покинув Венгрию в 1956 году после подавления будапештского восстания, Лигети прожил несколько жизней. Он увлекался электронной музыкой, дружил со Штокхаузеном, развивал особую технику полифонической композиции, известную как микрополифония, писал отличные музыковедческие статьи, судился, а затем сотрудничал со Стенли Кубриком, который использовал его произведения и в «Космической одиссее», и в «Сиянии», и в своей последней ленте «С широко закрытыми глазами». При этом, в отличие от того же Шнитке, с которым его роднила любовь к музыке прошлого, Лигети не был кинокомпозитором, на жизнь ему удавалось зарабатывать «чистой музыкой», его «Реквием» не раз записывали, а награды сыпались на него всю жизнь, среди них и премия Киото.
На фестивале исполняют прежде всего камерные произведения, хотя французский оркестр Les siecles под управлением Франсуа-Ксавье Рота (см. Ъ от 1.08.23 «Лоэнгрин с китайским акцентом») посвятил его оркестровым произведениям целую программу, а солировавшая в этот вечер Изабелла Фауст, как и пианист Пьер-Лоран Эмар, не раз еще играла в цикле «Время с Лигети», в том числе в уникальном по качеству исполнения концерте трех солистов, представивших мини-историю венгерской музыки ХХ века. Фантастический Жан-Гюйен Квейрас исполнил сонату для виолончели Кодаи, Фауст – сонату для скрипки Бартока, а Табея Циммерман – сонату для альта Лигети, попавшему в правильный контекст, очевидный, но от того не менее впечатляющий. Как и для Шнитке, история музыки оказывается для Лигети не просто материалом для анализа и источником вдохновения, но подлинной родиной, связи с которой не исчезают никогда.
В других концертах его музыка соседствует с произведениями Брамса и Райха, Рихарда Штрауса и Генри Перселла. Перселл стал скрытым джокером концертной афиши, целое отделение ему отдал Григорий Соколов, создав из учебных сюит и чакон сорокаминутный медитативный шедевр. После антракта настало время Моцарта, звучал тот и в традиционном третьем «отделении на бис», на этот раз неожиданно недолгом, менее получаса. Много Перселла было и в программах нового для Зальцбурга формата – «Маленьких ночных музыках». В десять вечера в замке Эдмундсбург, что над городом (в нем когда-то жил Стефан Цвейг), начинались 70-минутные концерты с участием австрийского баритона Георга Нигля, клавикордиста Александра Гергелифи и выдающегося немецкого актера Ульриха Нетена, его можно слушать, даже не понимая языка, сюжет рассказывается интонацией. Один пел, другой играл, третий читал – Перселл, Бах, Моцарт, современные прозаики, арии и сюиты, старинный клавикорд и две современных копии инструмента, и каждый раз всего для 60 гостей, масштабы не фестивальные, а аристократические. Петь, читать и играть умеют многие, но делать это так, чтобы искусство оказывалось чем-то большим, чем развлечением, удается не всем. Науке неизвестно, получится ли таким образом восстановить связь времен, и вообще – восстанавливается ли она? Гамлет, кажется, задуматься об этом не успел, Фортинбрас появился слишком поздно.
Это расширенная вресия статьи, опубликованной Ъ.
