В Бонне, в Выставочном зале Германии, проходит выставка, посвященная легендарной танцовщице Жозефин Бейкер. Ее биография могла бы стать основой телесериала на полтора десятка сезонов, но уместилась в нескольких залах Выставочного зала Германии. 

У тех, кто считает самой знаменитой танцовщицей ХХ века Анну Павлову, всегда была проблема по имени Жозефина Бейкер (1906 – 1975). Вспоминают ее сегодня не реже, а с точки зрения влияния на культуру, может, и чаще, чем Павлову, а в Бонне посвященная ей выставка проходит сейчас после выставок о Ханне Арендт и Симоне де Бовуар.

Когда в 1925 году 19-летняя восходящая звезда нью-йоркского Гарлема, а затем Бродвея приехала в Париж, вряд ли кто предполагал, что меньше чем через столетие ее прах перезахоронят в Пантеоне. Несмотря на ковид, маски и общий страх, 30 ноября 2021 года президент Франции Эммануэль Макрон почтил присутствием церемонию – Бейкер стала пятой женщиной, упокоенной в Пантеоне, наряду с Марией Склодовской-Кюри и Симоной Вейль. Само тело, впрочем, осталось на кладбище в Монако, в Пантеоне установили кенотаф.

Так негритянскую танцовщицу из бедной семьи в Сент-Луисе, штат Миссури, признали великой француженкой – это первая и пока единственная американка в Пантеоне, и даже, вероятно, единственная навсегда. Не странное ли решение в пользу танцовщицы, певицы и киноактрисы, при том что многие пели и танцевали лучше, да и с точки зрения красоты мнения о Бейкер расходятся?

В Нью-Йорке Бейкер увидела агент, искавшая танцовщиц для «Негритянского ревю» в Париже. Бывший глава Шведского балета Рольф де Маре организовал его в Театре Елисейских полей, где еще недавно гремела «Весна священная». Глазастая, строившая гримасы и танцевавшая вопреки всем правилам Бейкер стала звездой программы – и тут началось. Апофеозом успеха можно счесть концерты в модном кабаре Фоли Бержер, где она выступала в юбке из бананов – бананы были искусственными, иначе бы мгновенно разлетелись по сцене, а то и в зрительный зал, пусть многие и почли бы это за счастье.

Париж полюбил Бейкер как родную – и за показанный чарльстон, за введенную ею моду на джазовый танец. Нельзя сказать, что Франция, как и вся Европа того времени, была свободна от расистских заблуждений, внешний вид чернокожих исполнителей нещадно обыгрывался в карикатурах и плакатах, печально знаменитые Колониальные выставки путешествовала по континенту, до открытия подобной выставки в 1931 году в Венсенском лесу и строительства там африканской деревни оставалось не так много времени. Но к этому времени Бейкер уже сама стала законодательницей мод и иконой стиля. Франция хоть и оставалась в глубине души довольно ксенофобской, но прическу и косметику от Бейкер потребляла исправно; заявления о том, что Бейкер – воплощение черной Венеры, якобы являвшейся Бодлеру во сне, были далеко не главными в маркетинге первой чернокожей звезды шоу-бизнеса. Само сравнение с Венерой принадлежит русскому критику Андре Левинсону, не любившему Дягилева, но восхищенного Бейкер - наряду с Максом Рейнхардтом, Чарли Чаплиным, Хемингуэем и дягилевским соавтором графом Гарри фон Кесслером.

Отдельной темой выставки стала тема «Бейкер и архитектура», раскрывается она из разных перспектив. С одной стороны, это знаменитый проект дома для Бейкер, сделанного Адольфом Лоосом в 1927-м – к сожалению, так и не осуществленный. Сам автор считал его одним из лучших в своем наследии, тем интереснее сейчас разглядывать на выставке его чертежи. С другой стороны – портрет спящей Жозефины, выполненный Ле Корбюзье. Их роман завязался во время трансатлантического рейса корабля Lutetia в 1929-м, архитектора так поразили масштабы личности новой возлюбленной, что он сообщил о происходящем матери, в другом случае история морского романа вряд ли бы заслуживала огласки. Сама Бейкер мало что скрывала, век назад традиционные ценности разрушали в коллективном порыве без оглядки на общественное мнение и законодательство – отсюда, вероятно, и ее роман со знаменитой писательницей Колетт, довольно краткий и не особо счастливый, а затем и с Фридой Кало. Но в целом преобладали поклонники, а не поклонницы, в общей сложности пять мужей, 12 приемных детей всех национальностей, включая финна и японца, и Жорж Сименон как личный секретарь в начале своего жизненного пути. И хотя в ряде европейских городов, включая Вену и Мюнхен, выступать ей запретили, ведь она часто танцевала голой, в других она имела оглушительный успех.

И кто только не рисовал или лепил Бейкер! От Пауля Клее и Мазерееля до Бекмана и Пикассо, включая Калдьера и русского скульптора из Баку Себастьяна Тамари (1900 – 1991)  – ее галерея составила бы честь солидному музею; Клее, Корбюзье и многие другие выставлены сейчас в Бонне.

Paul Klee. Negride Schönheit (Praecision), 1927, Feder auf Papier, © Albertina, Wien

Бейкер сыграла три главных роли во французских фильмах 1930-х, включая «Принцессу Там Там» 1935 года  (позднее в его честь назвали торговую марку нижнего белья). Год спустя она отправилась в Америку, но встретила там холодный прием со стороны как критиков, так и рецепционистов дорогих отелей, те попросту отказывались ее селить. История едва не повторилась в 1951-м; для Бейкер-американки, пережившей в детстве погром ку-клус-клана, это не было неожиданностью, но для Бейкер-француженки, владелицы старинного замка в Дордони, казалось безумием. Во Флориде она произвела социальную революцию, добившись, чтобы на ее концерты людей допускали вне зависимости от расы – даже в Майами зал был полон темнокожих. Неудивительно, что в 1963 году она сразу приняла приглашение Мартина Лютера Кинга выступить вместе с ним во время «Марша на Вашингтон», когда он прочитал знаменитую речь «У меня есть мечта». Выставка и названа «Жозефина Бейкер. Свобода, равенство, человечность», она много рассказывает о ее общественной жизни. После войны Бейкер боролась за права темнокожих, а в самой войне участвовала на стороне де Голля, причем одно время была классической шпионкой. Она путешествовать по Европе и Африке, встречалась с Муссолини, и это помогало ей провозить в партитурах секретные материалы – ее никто никогда не досматривал, проводили через границу как ВИПа, что облегчало выполнение тайных заданий.

Единственное, чего нет на выставке – телеграммы сочувствия Никите Хрущеву, посланной после его снятия со всех постов в 1964-м и начинавшейся многообещающе: «из сообщений международной прессы мне неясно, где я могу вас найти», подписано «Жозефина Бейкер и ее дети, представляющие весь мир». Хороший был бы финал.

Нет и русского переиздания ее мемуаров, хотя Бейкер опубликовала пять вариантов, где каждый раз по-новому излагала обстоятельства своей жизни – единственный раз на русском они печатались в 1928-м в Риге. Следуя логике постоянного переписывания собственной автобиографии, за нынешней выставкой должны последовать еще четыре, с другими версиями судьбы. Наверняка будет не оторваться.

* * *

К выставке в издательстве Distanz вышел каталог объемом 124 страницы. Помимо статей, посвященных Парижу как месту свободы, эмансипации и борьбе за права людей, здесь воспроизводятся фотографии экспонатов, предоставленных, в частности, венской Альбертиной, роттердамским музее Chabot, Немецким литературным архивом в Марбурге, Новым национальным музеем Монако, Городским музеем Берлина, а также частными коллекционерами.

Упоминается Бейкер и в каталоге выставки, закрывшейся в Бонне в конце июля – «20-е! В калейдоскопе модерна», среди разделов книги – «Метрополии», «Человеческие портреты» и «Жизненные миры».

Недавно во Франции вышел толстенный комикс о Бейкер.

Фото наверху: 

Josephine Baker (1906–1975) und Jo Bouillon (1908–1984) auf dem Landgut Les Milandes (Frankreich) mit ihren Kindern. 1956 © bpk / Maurice Zalewski / adoc-photos.

Это расширенная версия статьи, опубликованной Ъ.