Нетребко спела за двоих

В Зальцбурге завершается Пасхальный фестиваль. Вместо двух оперных представлений в этот раз их было три, ведь в «Джоконде» Амилькаро Понкьелли поет Анна Нетребко. 

Анна Нетребко за рубежом выступает сегодня куда реже, чем прежде. На летнем Зальцбургском фестивале, где началась ее мировая слава, имя певицы теперь не встретишь в афише. Тем понятнее ажиотаж вокруг «Джоконды» итальянского композитора Амилькаро Понкьелли на Пасхальном фестивале в том же Зальцбурге, это нечастая возможность послушать Нетребко в Европе; в этом году у Нетребко объявлены выступления в Неаполе, Милане, Вероне и Висбадене – список скромный для звезды такого уровня. А в Висбадене певицу наверняка встретят недовольные, дискуссии в связи ее выступлениями в Германии не утихают.

Были плакаты «No Netrebko!» и перед премьерой в Зальцбурге. Но публика проголосовала ногами – спрос на «Джоконду» таков, что устроители Пасхального фестиваля дали три вместо привычных двух оперных представлений: аншлаг! Зрителей не смущали ни четыре акта, ни замысловатое либретто, созданное по драме Гюго Арриго Бойто – тот вошел в история благодаря либретто к вердиевским «Фальстафу» и «Отелло», а на «Джоконде» едва ли не оттачивал ремесло либреттиста, может, потому скрылся под своим поэтическим псевдонимом – кажется, по привычке, но можно подумать, что стеснялся. Да и сама музыка современникам казалась не вполне оригинальной, слишком вердиевской, что не помешало ей остаться в мировом репертуаре.

Режиссер Оливер Мирс, руководящий оперным театром Ковент-Гарден, пытается совместить нафталин и современность – если можно считать современной готовность говорить о проституции и педофилах. В прологе «Джоконды» мать продает для утех взрослым мужчинам свою дочь, облачаемую в золотистое платье, – один из их Барнаба (его поет Лука Салси). Золотое платье возвращается на сцену еще дважды, в том числе в едва ли не самом знаменитом части оперы, «Танце часов» - для многих Понкьелли вызывает прежде всего балетные ассоциации. Балетная сцена оказалась едва ли не лучшей и в постановке Мирса, сделанной по лекалам репертуарного театра: добротно, надолго, чтобы всем понятно и никого бы не обидеть. Универсальные стандарты определяют язык: это копродукция не только с Лондоном, но и с Национальной оперой Греции в Афинах, декорации, костюмы и маски делались в мастерских Зальцбурга.

Маски необходимы: действие «Джоконды» происходит в Венеции, декоратору сложно не соблазниться штампами. Художник Филипп Фюрхофер обошелся без Сан-Марко, но понастроил внушительных арок в духе Тинторетто, но довольно абстрактных, хотя один акт «Джудеккой», другой – «Ca d’oro». Колорит осовременен благодаря сутолоке туристов и силуэту огромного лайнера на заднике. Его появление, а затем и затопление на сцене напоминает, как быстротечна жизнь: пока опера готовилась, власти Венеции запретили большим судам заходить в лагуну, увидеть их в городском ландшафте теперь невозможно.

Оркестр Национальной Академии Санта-Чечилия под управлением Антонио Паппано вновь порадовал универсальностью, вслед за отличным звуком в концертах он порадовал и в опере. Выбор певцов тоже отменен, королеве под стать ее окружение, и эффектная Эв-Мод Юбо в партии Лауры, и Тарек Назми как муж-инквизитор Алвизе. В версии Мирса Джоконда закалывает и Алвизе, и Барнабу, - впрочем, чего ждать от героини, которую прямо на сцене лечит электрошоком врач, похожий на Барнабу?

Лишь Йонас Кауфман в партии Энцо звучит не на пике формы. Начинает он тускло и бесцветно, только к финалу напомнив себя прежнего. Он и сам наверняка чувствует свои проблемы – узнав о трех, а не двух оперных представлениях, певец благоразумно отказался от заявленного было участия в фестивальном «Реквиеме» Верди. Голосу это если и помогло, то не очень заметно, хотя Кауфман справился с главной арией, «Cielo e mar» («Небо и море»). Но если бы на помощь давнему товарищу не пришла Нетребко, спектакль вряд ли бы вышел за пределы обычной постановки. А так он стал триумфом певицы.

Нетребко блистает не только музыкально, но и театрально. Она поет теперь чуть ниже, звучание становится таким эротичным – не зря Джоконда цыганка и уличная певица, - и при этом показывает себя яркой драматической актрисой, режиссер много пользуется этой стороной ее дарования, может, даже в ущерб другим исполнителям.

Обидно, что расцвет Нетребко омрачен претензиями к ней нетворческого, но политического характера. Интендант фестиваля Николаус Бахлер отвечает критикующим ее так: «Кошмар войны, к сожалению, не изменился. Не изменилась и моя позиция по отношению к русским художникам; я считаю, что в целом, а так чаще всего и бывает, государства или представители государства любят прикрываться как украшениями художниками, а я всегда был против того, чтобы использовать это против художников». Морализаторские комментарии касаются не только Нетребко – Бахлеру задают и на вопросы о спонсорах фестиваля, среди них миллиардер Мартин Шлаф, известный контактами с Газпромом. На упреки Бахлер невозмутимо отвечает, что Шлаф помогает многим институциям, начиная с Венской оперы и Ла Скала, речь просто о любви к музыке.

В программе Пасхального фестиваля во второй раз в его истории появился диджей и длинный-предлинный вечер электронной музыки, сопровождаемой лазерными играми и показом на бесконечных стенах Школы для верховой езды итальянской живописи и городских видов.

Эксперименты Бахлера выглядят едва ли не вынужденными. Чередование оркестров обеспечивает многообразие, но лишает привычных фестивальных достоинств, связанных с глубиной планирования и выстроенной стратегией, побеждает «эффект одного сезона». Видимо, он исчезнет, когда в 2026 году в Зальцбург в роли главного участника вернется берлинский филармонический оркестр под управлением Кирилла Петренко. Контракт самого Бахлера с фестивалем истекает в следующем году, его будущее как интенданта неопределено.

При этом имя Бахлера некоторые источники упоминают среди участников таинственного «списка восьми» - из их числа в апреле будет выбран следующий интендант летнего Зальцбургского фестиваля; сам он от этого категориченски отказывается. Ничего, кроме количества участвующих в конкурсе, официально неизвестно, программы не объявлены, имен не называют принципиально, но Зальцбург город небольшой, частные разговоры здесь редко базируются на домыслах.

Но один факт в будущей биографии Бахлера уже определен наверняка, он связан с нежеланием согласиться с отказом русской культуры. Программа 2025 года названа «Раны и чудеса», она строится вокруг постановки «Хованщины» Мусоргского в режиссуре Саймона Макберни и с участием Надежды Карязиной и Дмитрия Ульянова. Главным гостем фестиваля станет Симфонический оркестр финского радио по управлением Эсы-Пекки Салонена, в концертами также дирижируют Максим Емельянычев и Джанандреа Нозеда, хорошо знакомый по работе в Мариинском театре. Он исполнит, в частности, произведения Чайковского и Шостаковича – и поставит очередную точку в споре об отмене русской культуры. Видимо, опять неокончательную.

Это расширенная версия статьи, опубликованной Ъ.