Колонка редактора

Василий Масютин (1884–1955) и романы писал, и книги иллюстрировал, и теоретические работы печатал, а главное — график был каких мало.

Альбом «Василий Масютин. Графика. Живопись. Рисунок» (он приурочен к выставке в галерее Галеева) впервые так полно представил художественное и графическое наследие Масютина.

Как и многие интеллектуалы начала века, Дягилев, например, Масютин вышел из семьи военных. Сам он окончил кадетский корпус в Киеве, затем артиллерийское училище в Петербурге (фотографий в военной форме в альбоме много). Но в 23 года вышел в запас — чтобы поступить в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. К этому времени он уже печатался в «Золотом руне».

В 1907 году Масютин показал графический цикл «Грех» на знаменитой выставке «Венок» — его впервые за столетие вновь выставили у Галеева, воспроизведен он и в альбоме.

Графика оказалась главным призванием. О себе он говорил: «Я принадлежу к числу неутомимых экспериментаторов, лакомок необычным, сладострастников техники… Никогда не морализировал. Изображая чудовищ, насиловал природу, ее логику; создавая своих уродцев я играл видимостью как хаосом».

Аполитичность была основой мировоззрения, но не руководством к действию. После революции Масютин рисовал героев новой действительности, демонстрантов и солдат. Он выставлялся в Москве и Козьмодемьянске, но романа с властью не получилось: стилистические разногласия оказались непреодолимы.

Обосновавшись в Германии, он оказался завален заказами от эмигрантских издателей. В 1922 году, например, выпускает в берлинском «Геликоне» том «Россия в письменах», иллюстрирует классику, от Пушкина до Достоевского, и современную прозу, от Алексея Толстого и Блока до Ремизова и Пильняка. А вышедший на немецком с его ксилографиями «Анчар» Пушкина стал редким вкладом русского искусства в историю экспрессионизма. Эти листы смотрелись по-особому в галерее, неожиданно они выглядят и в альбоме. Они напоминают не только о чувствительности Масютина к веяниям эпохи, но и о его умении схватывать суть новых течений.

В 1930-е, когда издательства поразил кризис, Масютин стал больше работать с театром. Он оформлял спектакли для Михаила Чехова, тот вспоминал о декорациях с восторгом.
Войну Масютин провел в Германии, его русские корни властям не мешали. Он был арестован уже советскими войсками, больше года провел в лагере (в книге публикуются два письма оттуда к родным) и был выпущен, как говорят юристы, за отсутствием состава преступления — в отличие от Явленского, жившего в Висбадене, Масютин даже не получил «запрета на профессию».

В вину ему вменялось сотрудничество с украинскими националистами (сказались киевские корни отца и восемь лет, проведенные самим Масютиным в украинской столице). Масютин и впрямь много выставлялся во Львове, создал скульптурные портреты гетманов, от Мазепы до Сагайдачного, но украинским националистом был не больше, чем латышским или русским. Единственным, что его интересовало, оставалось искусство.

На родину он не вернулся, но и в Германии забыть о ней было невозможно. Масютин получал официальные заказы — на надгробие Глинки на православном кладбище Германии и оформление фасада советского посольства.

В последнее время искусство каталога в России развивается по разному. С одной стороны, это и альбомы практически без текста, одни иллюстрации (порой этим грешат и музеи национального уровня). С другой — издания мировых стандартов, с примечаниями и библиографией, чем может похвастаться Эрмитаж. Книга о Масютине, подготовленная Ильдаром Галеевым и Дмитрием Фоминым, — пример сочетания научного подхода, хорошего слога и точного подбора иллюстраций.

 Иллюстрации: Василий Масютин. "А. Пушкин. Анчар. Шесть ксилографий". Папка, титул, текст. Берлин: издательство Нева, 1922.