За вашу и нашу свободу! Диссидентское движение в России

Колонка редактора

Что такое диссидентство и кто такие диссиденты? Эти термины у всех на слуху, однако дать им определение не так уж легко. Никто не станет оспаривать, что такие люди, как Андрей Сахаров или Владимир Буковский, Сергей Ковалев или Наталья Горбаневская, - настоящие диссиденты, но что у них общего с писателями вроде Александра Зиновьева, который оставался членом партии чуть ли не до самого отъезда из страны, с некоторыми из русских, прибалтийских или грузинских националистов, с евреями, отстаивавшими свое право жить в Израиле, с православными и баптистами, протестовавшими против вмешательства государства в дела церкви, с защитниками прав инвалидов, женщин, рабочих - со всеми теми, кого в разных случаях также можно причислить к диссидентам? Борьба диссидентов имела много направлений во многих сферах жизни. В этой книге речь идет только о российском диссидентстве, поскольку именно в России оно зародилось, здесь сложились его принципы, общие для диссидентов на всей территории СССР и, шире, Восточной Европы.

Аннотация издательства

Из интервью автора Международному французскому радио RFI:

Вы встречались с теми, кто жил и продолжает жить в Париже, ездили в Москву, работали в архивах. Насколько тяжело было получить доступ к информации?

Это было достаточно просто. Во-первых, потому, что тогда уже открылось общество «Мемориал». До сих пор у «Мемориала», у которого есть отделения по всей России, есть замечательный офис в центре Москвы. Они собирали все архивы, которые имели какую-то связь с диссидентским движением. Они также собирали весь архив по поводу сталинских репрессий — но это уже другая тема. Они собирали личные архивы диссидентов. То есть, скажем, какой-то диссидент отдавал все свои архивы, думая, что, может быть, они будут никому не нужны. Там работало много и диссидентов, и детей диссидентов. Они мне очень помогли, и я благодарна им за это. Например, я что-нибудь ищу, а они мне рассказывают — это была живая история. Они знали, они все это пережили. К тому же, мне повезло — многие диссиденты еще были живы, и я могла обращаться к ним и в Москве, и во Франции, брать у них интервью.

Ваша книга — это подлинная энциклопедия диссидентского движения. Почему эту энциклопедию написала француженка? У нас есть прекрасные мемуары Буковского, у Александра Подрабинека недавно вышла книга, которая так и называется «Диссиденты», другие диссиденты писали свои воспоминания, но такого энциклопедического исследования не сделал никто.

Я не бы сказала, что это энциклопедия. Это научная работа. Всегда проще писать о теме, от которой ты немного отстранен. Ты вне этой культуры, но все-таки достаточно близко для того, чтобы это чувствовать и об этом говорить.

Диссиденты действительно опубликовали много прекрасных воспоминаний. Когда я писала, воспоминания Подрабинека еще не появились, но было уже очень много других, в том числе, Буковского и так далее. Это тоже важный источник.

Понимаете, в этом движении сложным и прекрасным было то, что в нем есть только личности. Разные личности с разными взглядами. Их очень трудно систематизировать. Скажем, они говорили: «мы за свободу слова», но при этом понимали и относились к этой проблеме по-разному. Но то, что важно, это свободы сами по себе.

Вы начинаете вашу книгу с подробного описания ареста и высылки Сахарова в Горький — как он выходит из дома, берет с собой трехлитровую банку для сметаны. Почему именно эта сцена кажется вам символической для истории диссидентского движения?

Потому что, во-первых, все и везде об этом знают. Во-вторых, потому что, понимаете, когда сейчас я слышу, как некоторые россияне отзываются отрицательно о диссидентском движении... Но ведь в нем был Сахаров. Во-первых, гений. Можно по-разному относиться к тому, что он создал, но все-таки это гений физики. Во-вторых, это был человек, у которого было все. У него была замечательная дача, машина, шофер. Это человек, который все отдал, чтобы люди в его стране жили свободнее. Многие говорили, что он был просто наивным человеком. Простите меня, наивный человек не изобретает того, что изобретал Сахаров. Это человек, который отдал все, пожертвовал всем, что у него было, чтобы его народ жил лучше. Мне кажется, что именно в этом суть этой русской культуры, которую я люблю.

Когда думаешь и о декабристском движении, и о диссидентском движении, когда видишь, какие прекрасные люди отдали все и были высланы вопреки всем советским законам в ссылку. За что? За слова. Слова о чем? Не о насилии, там не было никакого насилия. Просто о том, что мы хотим жить в нашей стране по закону, без насилия, мы хотим, чтобы все жили лучше. Сахаров -- это человек, которым все в России могут гордиться.

Вы как раз пишете, что основные ценности советских диссидентов — это правда и справедливость, и это точно совпадает с самосознанием русского народа — вопреки тому, что отделяет его от диссидентов. В то же время, вы цитируете Амальрика, который говорит, что народ всегда на стороне тех ценностей, которые разделяет власть. Получается, что это такое неразрешимое противоречие — с одной стороны, правда и справедливость, с другой, желание всегда быть на стороне сильного.

Это действительно очень важная тема, и там много противоречий. Все диссиденты, которые были отправлены в ссылку, которые были сосланы в лагеря, абсолютно все рассказывали, что народ вокруг прекрасно к ним относился. Я помню, как писатель Феликс Светов, когда его посадили, говорил: «Я не знал, как люди будут ко мне относиться, потому что я — интеллигент из Москвы, еврей, в очках». Он не то, чтобы боялся, он просто не знал. И он мне рассказал, что как только он сказал, что знает Солженицына, Сахарова, люди вокруг — уголовники — стали хорошо к нему относиться, потому что они понимали, что диссиденты, и Сахаров, и Солженицын, они пытаются что-то сделать для всех.

Мне кажется, когда народ на стороне власти, он все-таки считает, что власть — это что-то, на что невозможно и нельзя влиять. Народ поддерживает власть, потому что не знает или не совсем понимает, что, как говорит Сергей Ковалев, власть здесь для того, чтобы служить обществу, а не общество — чтобы служить власти. То есть, это, скорее всего, вопрос политической культуры. Когда народ поймет то, что диссиденты хотели ему сказать, что власть должна служить народу, обществу, а не наоборот, тогда многие противоречия, как мне кажется, будут решены.