Сергей Бычков: "Конечно, это было баловство, но профессиональное"
Гость MoReBo – поэт и ученый, издатель и книгоноша в одном лице, Сергей Бычков. За его плечами многолетняя издательская работа, начавшаяся еще в советские годы. Сначала это был Самиздат. Первая книга, “Избранное” Геннадия Айги, вышла в семи экземплярах в 1973 году. Через год за ней последовал трехтомник поэта Яна Сатуновского - также в семи экземплярах. Сегодня Сергей Бычков трудится над завершением замысла всей жизни – собрания сочинений мыслителя русского религиозного ренессанса Георгия Федотова. Из задуманнных 12 томов вышло уже 10. Завершается работа над очередным, 6 томом и одновременно готовится дополнительный - 13-ый том.
- Какова история Вашего издательского проекта?
- Во второй половине 70-х годов мы втроем – переводчик стихов Евгений Витковский, поэт Вадим Перельмутер и я -затеяли издание “Библиотеки для поэтов”. Сокращенно БДП. Явные в ту пору параллели и ассоциации ныне естественным образом повыветрились, но тогда наш намек на популярнейшую серию “Библитека поэта”, в которой не было и не могло быть места десяткам замечательных поэтов ХХ века, не только эмигрантам, которые все-таки были изданы в парижах и берлинах, но и тем нашим соотечественникам-землякам, кому прижизненно и посмертно был заказан путь в советские издательства, повторю, намек этот был совершенно внятен не только для того тесного круга избранных, кому адресовались наши издания. Книги Георгия Иванова, Дон-Аминадо, Валерия Перелешина, Арсения Несмелова выходили тиражом в пять экземпляров и мгновенно расходились. Это предприятие доставляло нам немалое наслаждение. Приходилось разыскивать стихи поэтов-эмигрантов и “нырять” в здешние “официальные” и частные архивы, отбирать самое, на наш взгляд, интересное, то есть лучшее, чтобы читатели могли оценить, полюбить, выбрать “свое”, наконец, и сравнить с печатной советской продукцией.
Я не оговорился, употребив множественное число - “читатели”, говоря о тираже, для подсчета которого хватало пальцев одной руки. Ведь такая наша книга – вроде камешка, брошенного в воду: от каждого обладателя экземпляра расходились круги – по друзьям и знакомым – чтение, переписывание особенно понравившегося, даже перепечатки книжек целиком..
Конечно, это было баловство, но, отмечу, профессиональное. До сих снимая с полки эти томики, переплетенные одним из моих друзей в бортовку (плотный вид ткани серого цвета), испытываю удовольствие и перечитываю их.
- Какие самые яркие моменты вашей книгоиздательской деятельности?
- Незабываемые впечатления я испытал, когда готовил трехтомное собрание стихотворений Яна Сатуновского. Осенью 1973 года он передал мне огромную стопку своих стихов, и мне предстояло выбрать из них для избранного не более трехсот стихотворений. Сегодня, слава Богу, Иван Ахметьев издал солидный том полного Сатуновского. Так что интересующийся читатель может раскрыть его и ознакомиться с творчеством этого яркого и необычного поэта. Тогда же, учась на филологическом факультете МГУ, я использовал свобдное время, чтобы отобрать лучшее, на мой взгляд, из того, что было создано Сатуновским (замечу, к слову, что автор с моим выбором: как правило, бывал согласен). И вот в январе 1974 года, когда трехтомник был уже собран, в Киеве по обвинению в антисоветской деятельности был арестован один из моих приятелей. В те времена новости распространялись быстро, и я понимал, что ко мне могут придти с обыском. Пришлось срочно перепрятывать избранное и на время прервать работу. “Обознатушки-перепрятушки”, - так шутили дети, играя в прятки. Все же весной 1974 года, после допросов в КГБ, мне удалось завершить работу. Помню, как счастлив и горд был дядя Яша (так мы называли его в узком кругу). Он дарил трехтомник близким. Один экземпляр до сих пор хранится у его дочери.
- Как строится "политика", планы серии “Библиотеки для избранных”?
- В середине 90-х годов наши пути разошлись. Витковский начал поддерживать томское издательство “Водолей”, созданное Кольчужкиным. Затем оно плавно перетекло в Москву вместе с издателем. Женя к тому времени уже успел издать объемный трехтомник Георгия Иванова, продолжая наши давние замыслы. Благодаря грантам он ежегодно издает все новые и новые книги забытых поэтов как зарубежья, так и живших в СССР, но не издававшихся при жизни. Вадим Перельмутер перебрался в Мюнхен, но дважды в год приезжает в Москву, так что наши с ним дружеские – и “творческие” (беру в кавычки, потому что Вадим, знаю, не любит этого затрепанного всуе эпитета) связи не прервались. Как-то в 2004 году, когда я гостил у него в Мюнхене, во время очередного разговора о поэзии Вадим заметил, что многие русские поэты, жившие и творившие как в эмиграции, так и в метрополии, до сих пор не представлены читающей публике должным образом, то есть не стали именно “чтением”, когда берешь с полки книгу поэта, которого “здесь и сейчас” хотел бы почитать и раскрываешь “наугад”, чуть ли не на любой странице. Каким, собственно, и должно, по его мнению быть “Избранное”.
Согласно традиции, установившейся еще в ХIХ веке поэт-дебютант обычно после издания двух или трех книг, представал перед читающей публикой с книгой “Избранного”.
Ныне этот естественный, привычный для читателя стихов порядок нарушен. Можно привести немало примеров, когда вовсе неизвестный или малознакомый публике поэт прошлого века является читателю – сразу – собранием сочинений, подчас даже “полным”. И едва ли кто-либо станет спорить с тем, что такие издания привлекут разве что ученого-исследователя, но не любителя поэзии, который там попросту”утонет”: он-то хочет не “изучать”, но “читать”. И потому предпочтет “Избранное”, в котором собрано... И вот тут, пожалуй, самое существенное – эпитет. “Лучшее”? “Значительное”? Можно перебирать и перебирать – всё не очень точно. Верней сказать, выбранное другим поэтом, хорошо знающим и любящим стихи этого автора. Этот выбор, конечно, субъективен, хотя, разумеется, в нем учитывается и то, что сам автор считал наиболее удачным и значимым, и, если речь о поэте Зарубежья, стихи, наиболее любимые его читателями-современниками...
В “Библиотека для поэтов” такого рода субъективность была, если угодно, ролью второго плана, а на первом всё-таки пребывало отчасти “культуртрегерское” заполнение “лакун”, то теперь именно она может стать “основой” издания, попыткою передать свое отношение к поэту – другим. Причем субъективен тут выбор не только стихов для каждой книги, но и авторов оных. То есть книги в серию включаются только “по любви”. Иначе скажу: первична задача художественная, издательская – вторична...
Мне эта мысль Вадима показалась здравой и заслуживающей обсуждения. И неторопливое обсуждение - в письмах – продолжалось несколько лет. Мы не спешили, старались спрогнозировать будущие проблемы и разобраться с ними, так сказать, превентивно. По большей части, вроде бы, нам это удалось. Наконец, решились на первую попытку. И в 2011 году вышли две первые книги серии – “77 сонетов” Георгия Шенгели и “Избранное” его ученика Марка Тарловского.
- Кто главные действующие лица и исполнители БДИ?
- Поэт Вадим Перельмутер, талантливейший художник Игорь Семенников и я. Участие Игоря – наша удача. Счастливый случай, выпадающий тому, кто его ждет и готов принять. Игорь замечательный живописец, выставки его работ – всегда – очень хороши. И, повторюсь, по счастью (для нас), професссиональный художник-полиграфист, умный и оригинальный книжный график. Позже к нам присоединился отличный мастер-верстальщик Александр Панов, я бы сказал, не просто мастер, но “читающий” мастер, что в работе над такою серией особенно ценное качество. В издании “Трех книг” Валентина Парнаха важнейшую роль сыграл известный галерист Валерий Новиков - именно он подвиг нас издать стихи и мемуары Парнаха (первоначально такая книга в наших планах не значилась) к 90-летию российского джаза, которое отмечалось осенью 2012 года (Парнах привез в 1922 году в Москву из Парижа первый набор джазовых инструментов – и в начале октября того же года организовал первый в России джаз-концерт). Немалую помощь нам оказывает генеральный директор типографии “Парадиз” Олег Костылев.
- Как живете и как выживаете?
- Как и все сегодня в России – трудно. Дело в том, что подавляющее большинство магазинов не берут книги у частных издателей. А количество магазинов, которые все же берут, чрезвычайно ограничено. Немалые проблемы со складированием и распространением. Книжные магазины чрезвычайно осторожны – берут на пробу две-три книги. Тем более, что наши авторы чаще всего малоизвестны. Тем не менее, сегодня вышла четвертая книга серии БДИ – “Избранное” Велимира Хлебникова - с иллюстрациями Петра Митурича. Парадоксально – издается полное собрание сочинений Хлебникова, но его “Избранного”, сориентированного прежде – и более всего – именно на читателя, на того читателя, которого ждал, на которого надеялся сам Хлебников, до сих пор не было. Вадим Перельмутер вместе с Сергеем Бирюковым составили, на мой взгляд, очень удачную книгу, тем более интересную, что в нее включена значительная часть графики, которую – к стихам Хлебникова – Митурич делал много лет, мечтая о книге, но так и не дождавшись возможности ее издать...
- Каковы ваши ближние – и не только – планы?
- Если говорить о серии, то у нас уже практически готова – и совсем скоро должна выйти - книга “Избранного” Георгия Шенгели. Вышедший полтора десятка лет назад однотомник этого поэта “Иноходец”, благодаря которому, как принято говорить, было “введено в читательский оборот” добрых три четветри написанного им, давно стал библиографической редкостью. Для этой книги Игорь сделал около трех десятков акварелей, и эта “сюита” нам с Вадимом очень нравится, надеемся, что она понравится и читателю-зрителю. Также готова и книга “Избранного” Анатоля Имерманиса. Этот умерший пятнадцать лет назад классик латышской поэзии второй половины прошлого века, много писавший и по-русски (он родился и вырос в Москве, в Латвию – с родителями – переехал в конце 1930-х годов), издавший несколько русских книг, был при жизни весьма популярен, а ныне почти забыт, что нам видится, так сказать, исторической ошибкой. Попробуем исправить. Примерно половину этой русскоязычной книги Имерманиса составили стихи из его архива, до которого Вадиму удалсоь добраться просто-напросто чудом. Почти готова к изданию книга избранных стихов Яна Сатуновского “Каталог”, в которой читатель сможет увидеть – параллельно – автографы поэта, написанные на библиотечных карточках, - и их “типографское воплощение”. Готовится книга избранных стихотворений Дона Аминадо, тоже, на наш взгляд, до сих пор не самым удачным образом представленного читателю метрополиии, а ведь в эмиграции он был едва ли не самым популярным из поэтов, его высоко ценили такие разные “судьи”, как Бунин и Цветаева. Есть в нашем списке еще несколько имен, но сие – пока – секрет...
Про завершение собрания сочинений Федотова я уже говорил. Остальное, - опять же, пока – обдумывается: pro et contra, - не хочу “спугнуть”. Отмечу разве что еще один замысел, который уже вполне определился. Пятнадцать лет назад в моем издательстве вышла подготовленная Вадимимом Перельмутером книга “Александр Пушкин (?). Конек-Горбунок”. С тех пор вокруг этого загадочного сочинения – одного из самых, пожалуй, загадочных в русской поэзии – много чего происходило и произошло, в частности, к исследованию его обратились, наконец, и фольклористы, и лингвисты, чего, впрочем, давно бы следовало ожидать, их исследования и выводы оказались чрезвычайно любопытными. Вот мы и решили, что пришла пора повторить издание, сделав его, по определению Вадима, “сокращенным и дополненным”. Чем “дополннным”. Надеюсь, скоро увидите...
- Как видите сегодня издательский рынок? А собственную нишу? Что изменилось? Как будет меняться?
- Вспоминая советские годы, когда мы буквально охотились за книгами, я теряюсь перед изобилием самой различной литературы. Споры о том, читает ли Россия сегодня, как раньше читали в СССР, мне кажутся бесплодными. Огромный выбор литературы на любой вкус. Конечно, что касается переводных книг, то утерян высокий уровень переводческой школы, которая, во многом благодаря Георгию Шенгели, достигла небывалого мастерства. Лучшие магазины Москвы, к примеру “Фаланстер” или “У кентавра” предлагают книги на любой вкус и на любую тему. Такое разнообразие иногда просто угнетает. Что касается нашей ниши, то она определена названием серии – Библиотека для избранных. Поэтому и тираж соответствующий – не более 500 экземпляров. Конечно, книгоиздательский мир России изменился. Издательства появляются и исчезают. Но поток издаваемых книг не оскудевает. Это радует. Будет ли меняться книжный рынок? Конечно, мы живем в постоянно меняющемся мире. Появляется новое поколение молодежи, воспитанное в атмосфере абсолютной свободы. Мне кажется, что они и будут законодателями вкуса. И никакие потуги чиновников от культуры не смогут закрыть от них русскую классику. А поэтический вкус воспитывает именно русская классика. Ломоносов и Жуковский, Пушкин и Лермонтов, Фет и Некрасов, Блок и Вячеслав Иванов, Пастернак и Мандельштам, Ахматова и Цветаева.
- Каковы ваши прогнозы в интеллектуальном и художественном книгоиздательстве?
- Мне кажется, что книгоиздатели должны учитывать меняющееся время. Остается пустующей ниша мыслителей русского религиозного ренессанса, до сих еще не изданная и поэтому естественно не прочитанная российской мыслящей аудиторией. Фонд Олега Дерипаски “Вольное дело” затеял важное издание. Каждому из плеяды мыслителей русского религиозного ренессанса посвящается отдельный том. Но важно предпринять на современном уровне, научно комментированное издание хотя бы их основных работ. Ведь они трудились для будущей свободной России. Надеюсь, что это время пришло. Весомый вклад вносит Модест Колеров, который издает очень нужный, на мой взгляд, ежегодник “Исследования из истории русской мысли”.
Что касается художественного книгоиздания, то у каждого издателя свои предпочтения. Отрадно, что русская классика остается на первом месте у большинства издательств. Современная русская проза и поэзия меня не вдохновляют. Тем не менее они имеют право на существование. Западный подход к творчеству, который отчасти перенят в России, когда писатель должен “кровь из носу” выпекать по роману в год, вряд ли имеет отношение к подлинному творчеству. Но жизнь есть жизнь, и некоторые писатели наивно полагают, что они могут жить благодаря своему ремеслу. Советские времена, когда существовала такая кормушка как Союз писателей, канула навечно. Когда в начале 20-х годов Арсений Тарковский пришел к Мандельштаму, и начал жаловаться, что его не печатают, Осип Эмильевич пришел в ярость и выгнал его. И вослед кричал: “А Данте печатали?! А Христа печатали?!!”
