В магазине «Метида» в ТЦ «Захар» прошла творческая встреча с поэтом, писателем и драматургом Владимиром Войновичем. К удивлению читателей, гостей сначала приветствовал живой Иван Чонкин, как и в книге, «маленький, кривоногий, в сбившейся под ремнем гимнастерке, в пилотке, надвинутой на большие красные уши». Он представил своего создателя, и когда писатель тихо сказал: «Вольно», удалился. А Владимир Войнович заговорил с самарцами о политике, литературе и прочитал свои стихи.

- Вы помните свой первый приезд в Куйбышев?

- Конечно. Мне еще не было 10 лет. Стояло лето 1942-го. Сначала мы эвакуировались из Запорожья в Ставропольский край. Когда немцы дошли и туда в 1942-м, нас направили в Куйбышев. Я больше помню поездку в товарных вагонах с большим числом людей. Мы все время где-то останавливались, шли в баню, сдавали белье на прожарку, потому что на людях было много насекомых. Потом мы переезжали Волгу, а по ней плыли горящие баржи. Наконец, мы добрались до Управленческого городка, поселились там в бараке. Я помню, вдоль стен барака, очень длинного, тянулись два сплошных ряда нар без всяких перегородок. Люди на них по очереди семьями спали вповалку. Там были разные эвакуированные из Запорожья и Ленинграда,они  вели разные разговоры. Однажды заговорили о Сталине и одна женщина сказала: «Чтоб он сдох, проклятый!». Я тогда испугался, что говорятся такие кощунственные слова. На эту женщину зашикали все взрослые, потому что Сталин был для всех бог. А женщина ответила: «А что, у нас в Ленинграде все так говорят». Я думал, что женщину арестуют, но этого не произошло.

Мне тогда было 9 лет, я был советским мальчиком и считал, что если взрослые не сообщают «Куда Надо», я должен сам пойти и сказать. Даже представлял себе, как приду к начальнику милиции и расскажу ему о случившемся, а он пожмет мне руку и скажет: «Молодец, мальчик!». Но меня спасла природная лень.

- Какие именно ваши воспоминания о жизни на Управленческом послужили основой для книги о Чонкине?

- В 1942 году в деревне вдруг неожиданно приземлился самолет «У-2». Для всех деревенских и для меня тоже это было большое событие. Тогда еще самолетов было не так много, как сейчас. И те самолеты, которые мы видели, в основном летали за линией фронта. Дети же, когда видели самолет, кричали: «Аэроплан, аэроплан, посади меня в карман». Книга о Чонкине, как вы помните, начинается с такого приземления.

- Как на вас повлияла поэма «Василий Теркин», когда вы писали книгу о Чонкине?

- Прямо никак не повлияла. Я вообще всегда любил авантюрную литературу с героем-плутом: книгу про солдата Швейка, русские сказки о смекалистых солдатах и «Легенду об Уленшпигеле» с «Дон Кихотом». Конечно, я очень любил Теркина, но он отличается от Чонкина своей бравостью, весельем, разухабистостью. А Чонкин — человек смирный, покладистый, выполняющий все противоречивые приказы, которые сваливаются на его голову.

- Что для вас означало лишение советского гражданства?

- Еще до того, как меня лишили гражданства, меня много и по-всякому оскорбляли: исключали из Союза писателей за книгу, правозащитную деятельность, называли предателем, агентом ЦРУ, сравнивали со всякими отвратительными животными и насекомыми. Но это не задевало меня совершенно, потому что я знал: это мои враги. Я относился к их критике по пословице: «Собака лает — ветер носит». А когда меня лишили гражданства, я вдруг почувствовал себя оскорбленным. Я тогда написал Брежневу очень злое письмо. А потом гражданство вернули.

- Когда вы эмигрировали на Запад, вам было куда ехать?

- Было, потому что к тому времени я уже стал известным писателем. На Западе меня печатали даже больше, чем в Советском союзе. Книга про Чонкина уже тогда была переведена на 30 языков, я уже был членом Баварской академии, французского ПЕН-клуба. В общем, когда я приехал, меня там встретили. Обычно эмигранты, приезжая в никуда, проходят тяжелый путь, а я этого избежал.

- Почему вы вернулись в Россию, если лишение советского гражданства стало для вас оскорблением?

- Я вернулся в Россию, потому что наступили новые времена, гражданство мне было возвращено. Правда, никто не извинился, если не считать извинения генерального консула Советского Союза в Мюнхене, который пригласил меня к себе, поставил на стол бутылку коньяку и положил рядом мой паспорт. Я вернулся в другую Россию, в которой начинались какие-то перемены, которые в 1991 году проявились очень ярко. Многие люди 90-е годы проклинают, а я считаю, что они были временем надежд. Все-таки тогда начались реальные выборы. В советское время я не ходил на выборы и сейчас не хожу. А тогда ходил, потому что думал, что от моего голоса что-то зависит. Но те перемены, которые произошли, оказались очень болезненными.

- Несколько лет назад вы с Владимиром Аксеновым приезжали к нам в областную библиотеку: он тогда был очень серьезный, а вы все шутили. Расскажите о вашей с ним дружбе.

- Мы с Аксеновым познакомились еще в 1961-м. У нас были похожие судьбы. Мы вместе начинали в Москве. У Аксенова оба родителя сидели, у меня — отец. Потом мы вместе оказались в эмиграции, много встречались за границей. Бывало так, что я жил у него, он у меня. Мы многое прошли вместе.

- В середине 80-х годов многие заслушивались вашим чтением по радио «Свобода» романа «Москва 2042». Там был герой Сим Симыч. С кем бы вы могли его сопоставить из современных деятелей?

- Пока ни с кем, ведь нынешняя ситуация еще не родила героя такого типа. Пройдет какое-то время, и он появится. Мне нравится высказываение Бертольда Брехта «Несчастна та страна, которая нуждается в героях». Советский Союз был такой страной. А в свободном демократическом обществе нет героев, потому что нет поводов проявить соответствующие героические качества, и никто об этом не знает. Это очень хорошо. У нас еще такая ситуация не сложилась. Вот сложится — и герой появится.

- Желаете ли вы такого героя России?

- Когда я говорю о том, что завтра будет дождь, это не значит, что я этого хочу.

- Вы как-то говорили, что в образе Сим Симыча есть пародийная отсылка к Солженицыну...

- Конечно, такая пародия там есть. Но дело в том, что меня этот характер интересовал не только как пародия, но и как типический русский характер, который появляется не каждый день, в определенных условиях. Это такие сотрясатели основ, как протопоп Аввакум, Бакунин, Герцен, в какой-то степени Толстой. Сейчас таких фигур я не вижу.

- Расскажите об эпизоде вашей жизни, когда вы снимались у Отара Иоселиани в фильме «Осенние сады».

- Да, я играл там очень важную роль, наверно, секунд восемь и даже говорил назначают, приходит его команда. А я играю одного из ее членов, который приказывает убрать этажерки, причем я произношу это слово по-французски. С тех пор я с гордостью всем рассказываю, что снимался на французском языке.

- Что вы сейчас пишете?

- Я сейчас пишу повесть о том, как люди хоронят задавленного на улице кота Мурзика - сатирическое произведение.

- Если не ошибаюсь, вы также писали пьесу о любви.

- Да, я ее одно время писал, но потом отложил. У меня даже был сценарий под названием «Любовь» для фильма, который хотела поставить Лариса Шепитько. Но потом, поскольку сценарий не пошел, я переделал его в повесть «Владычица». Любовь вообще должна присутствовать в творчестве любого писателя. Потому что она — основа нашей жизни. Если ее нет в творчестве, это обедняет его.

Справка

Владимир Николаевич Войнович родился 26 сентября 1932 года в Душанбе в семье журналиста. В 1941-м переехал с семьей в Запорожье. После войны неоднократно переезжал, работал пастухом, столяром, плотником, слесарем, авиамехаником. В 1950-м его призывают в армию, где Войнович начинает писать стихи.
В 1960-м стал работать редактором на радио. Написал стихи для песни о космонавтах, ставшей популярной. Опубликовал свою повесть «Мы здесь живем» в журнале «Новый мир» в начале 1961-го. С 1962-го принят в Союз писателей СССР. Занимался правозащитной деятельностью, за это, а также за сатирическое изображение советской реальности в 1974-м исключен из Союза писателей СССР. В 1980-м эмигрировал из СССР. С 1981-го лишен советского гражданства, по решению Леонида Брежнева. В 1980-1992 годах жил в ФРГ, потом в США. Сотрудничал с радио «Свобода». Награжден премией Баварской Академии искусств (1993), премией фонда «Знамя» (1994), премией «Триумф» (1996), Госпремией РФ (2000), премией имени Сахарова «За гражданское мужество писателя» (2002).