Накануне открытия Лейпцигской книжной ярмарки MorReBo обратился к российским издателям, переводчикам и критикам с вопросом: А Вам каких немецких книг не хватает?

Ирина Алексеева

Мне не хватает:
1. новых переводов немецкой классики;
2. качественной научно-популярной литературы (нон-фикшн) , в которой немцы - виртуозы.

Татьяна Баскакова

Мне больше всего не хватает книг Райнхарда Йиргля (которого я считаю лучшим из современных немецких писателей) - романов и эссеистики; Герты Мюллер - малой прозы, стихов, эссеистики, романов; Уве Телькампа ("Башни", из которой по-русски опубликован только отрывок); Хайнера Мюллера (пьеса "Описание картины", биографическая книга "Война без сражений. Жизнь при двух диктатурах"); стихов Пауля Целана (опубликованных так, как они писались, - цельными книгами), романа Гюнтера Андерса "Катакомбы Молюссии" (1933, впервые опубликован в 90-е годы, впервые полностью - в 2012). Добавлю еще Вольфганга Хильбига с его замечательным романом "Я". Огромные пробелы - проза Арно Шмидта, Альфреда Дёблина, Ханса Хенни Янна.

Борис Дубин

Если говорить о довольно широко понятой «специальности», то мне не хватает немецких книг по гуманитарии и социальным наукам, грамотно переведенных на русский (по-немецки я совсем не читаю). В первую очередь, исторических и социологических работ, в которых идет анализ недавнего прошлого Германии (нужно ли говорить, что эти книги сделали эпоху и давно переведены на другие уважающие себя языки?). Вот лишь несколько для примера: 

Ойген Когон «Эсэсовское государство»  (Der SS-Staat. Das System der deutschen Konzentrationslage, 1946) и, в развитие этой книги, Вольфганг Софский «Террористический порядок» (Die Ordnung des Terrors: Das Konzentrationslager, 1993).

До сих пор по-русски нет выдающейся по смыслу и значению книги Александра и Маргарет Митчерлих «Неспособность к трауру» (Die Unfähigkeit zu trauern. Grundlagen kollektiven Verhaltens, 1967

Меня интересует автобиографическая словесность, как «художественная», так и документальная, и даже в большей мере – эта последняя. Среди таких свидетельств века для меня, например, выделяются автобиографические романы и документальный проект "Эхолот"  Вальтера Кемповского (Walter Kempowski), силезские хроники Хорста Бинека (Horst Bienek, его стихи у нас хоть немного, но переводились). Увы, этих книг тоже нет.

Понятно, что мне недостает немецкой социологической литературы последних десятилетий ХХ века, в наибольшей степени – трудов по социологии культуры, от Фридриха Тенбрука (Friedrich H. Tenbruck) и Вольфа Лепениса (Wolf Lepenies) до Штефана Мёбиуса (Stephan Moebius).

К ним для меня примыкает немецкая, скажем так, философская филология. Очень важны, по-моему, материалы многолетнего комплексного проекта исследований культуры «Поэтика и герменевтика» (Poetik und Hermeneutik, 1963-1994) , а также отдельные труды его инициаторов и основных участников - Ханса Блюменберга (Hans Blumenberg), Одо Маркварда (Odo Marquard),  Ханса-Роберта Яусса (Hans Robert Jauß),  Вольфганга Изера (Wolfgang Iser). Всего этого, за исключениями буквально считанных статей, на русском, опять-таки, нет.

Святослав Городецкий

Думаю, стоит сделать акцент на качественном
детском худлите (вроде Ютты Рихтер) и взрослой документальной прозе.

Александр Иванов

Надо бы издать "Рабочий дневник" Брехта – в Suhrkamp в этом году должно выйти полное его издание. Еще из классики нужен перевод "Фрагментов" Новалиса (тут надежда только на Микушевича), романов Жан-Поля, полного Клейста (особенно всей эссеистики и писем), полной версии "Итальянских путешествий" Гёте, дневников Клее, "Пассажей" Беньямина, "Принципа надежды" Эрнста Блоха, "Орнамента массы" Кракауэра, эссеистики Лооса и Ингеборг Бахман, работ по философии зоологии Якоба фон Юкскюля. Хорошо бы иметь на русском главные тексты Гамана (первый американский перевод появился сравнительно недавно, в 2007-м, так что мы пока не сильно отстали). Много еще чего – всего не упомнишь. Но это главные лакуны. Из современных авторов нужны хорошие антологии современной поэзии и драматургии.

Алексей Мокроусов

Не хватает переводов биографий. Вообще давно уже просится новая серия "солидных" - академических, с примечаниями и обширной библиографией, - жизнеописаний поэтов и шпионов, ученых и политиков, художников и композиторов. В Германии таких каждый год выходят дюжины, у нас - от силы  две-три .

Татьяна Набатникова

По общему мнению среднего читателя, на русский рынок попадают какие-то скучные, заунывные немецкие книги. Мне не хватает на русском рынке нестандартных немецких книг, стильных, с нелинейным повествованием.
Вот, например, недавно я читала книгу Феликса Филиппа Ингольда "Он же"(Alias) с подзаголовком "Истинная жизнь". Там на войне (ВОВ) оказывается молодой советский офицер немецкого происхождения - Кирилл Берегов. Книга составлена из отдельных эпизодов. Вот, например, эпизод войны, где остаточек русской роты (Битов, Добычин, Шолоховский:))... берёт в плен немецкого офицера и потом его расстреливает. Потом Берегову приходится не столько воевать, сколько переводить документы освобождённых немецких лагерей, и он женится на арестантке лагеря.
После войны он становится писателем, и тот же первоначальный эпизод расстрела мы видим в его книгах уже совсем в ином ракурсе - как читательпривык и ждёт и как велит КПСС.
Потом - после перестройки - он уезжает на ПМЖ в Германию и становится Бергером. И тут он уже совсем третий человек, приспособленный к новым обстоятельствам.
Но все эти эпизоды складываются в цельную историю только к концу романа - и к концу жизни Кира Бергера.

Или вот роман Томаса Видлинга "ИРА, или РАЙ" - про немца Александра Ферманна, который становится переводчиком с русского. Его жизнь в бездетном браке с Ирой, врачом-анестезиологом. Ира долго скрывает от него письма из Восточного Берлина, в которых женщина, с которой Ферманн в юности провёл случайную ночь любви, пишет ему о том, что у них есть общий сын. И вот уже у 50-летнего Ферманна случается инсульт, в котором с ним случаются видения, в этих видениях он опять попадает в бывший Восточный Берлин, находит там ту давнюю женщину, проводит с ней ночь любви и в её квартире ночью видит молодого человека, который куда-то уходит. Ферманн узнаёт в нём самого себя и гонится за ним по пустым улицам, но тот его не замечает.
Очнувшись от инсульта, Ферманн долго не может восстановиться, и тогда Ира подстраивает всё так, что те старые письма попадают к нему в руки. Он узнаёт о своём сыне, от психологического шока к нему возвращается способность двигаться и говорить, и он отправляется из Мюнхена в Берлин на поиски той женщины и своего сына. Женщину он находит, но сын его был застрелен при попытке побега через Стену, и в разговоре с женщиной и потом с барменом отеля он проясняет для себя совсем другую картину своей жизни.
Он был невольным информатором Штази, якшаясь с русскими диссидентами. Да и женщина была подсадной уткой, и сына -  реального сына - Штази хотела сделать приманкой для вербовки Ферманна.
Вот так - с каждой страницей - открываются новые слои жизни. Это в обоих романах, о которых я тут упомянула. Стильные, хорошо сделанные вещи, по которым нам можно было бы учиться писать нестандартно.

См. также Анкеты МоРеБо.