Литературные музеи: есть ли у них будущее?

Государственный мемориальный музей Спасское-Лутовиново. Изображение: myshared.ru

Автор текста:

Алексей Мокроусов

 

Интернет обесценил значение подлинника. Зачем ходить в музей, если почти то же самое можно увидеть дома, не покидая кресла?

В первую очередь эти опасения касаются литературных коллекций. Портреты, рукописи, комментарии – что может быть проще, чем выложить их в Сеть? Интерес к «серьезной» литературе, если верить издателям, непрерывно падает, присуждение премий все больше напоминают телешоу, а рецензии на книги и интервью с писателями порой не отличишь от текста желтой прессы.

Но литературные музеи живы, и о скором их массовом закрытии пока что речи нет. Хотя даже в таких раскрученных брэндах как пушкинское Михайловское могут жаловаться на падение потока посетителей. По сравнению с СССР экскурсионных автобусов здесь и впрямь стало меньше, – с фактическим исчезновением профсоюзов из российской жизни некому оплачивать культурный отдых трудящихся.

Между тем в музеях по-прежнему много интересного и довольно много публики (жаль, никто не изучает ее возрастную структуру, гипертрофированную в сторону старших поколений). Пусть интерес к советской классике угасает - быт инженеров человеческих душ по-прежнему впечатляет. В квартиру Алексея Толстого на Спиридоновке стоит зайти хотя бы ради интерьеров, помогающих представить будни сталинской элиты - или ради открытой сейчас выставки шкатулок из коллекции писателя.

Старинные вещи, подлинные фотографии и рукописи (чаще копии – из-за условий хранения) – качество коллекций позволяет как правило сделать экспозицию на хорошем уровне, даже если витрины остались от советских, а то и дореволюционных времен и сами выглядят музейными экспонатами. Но если в музее нет выставок, он похож на спящую царевну. Публика придет сюда раз-другой, и вскоре забудет дорогу. Выставки облегчают диагноз, и ставится он не только музею, а всему обществу.

Бытование литературы в музеях обескураживает. Например, прошедшая этой зимой выставка об Александре Солженицыне в ГМИИ им. Пушкина, со множеством уникальных материалов - от рукописей «Архипелага ГУЛАГа» и «В круге первом» до мемориальных вещей и регалий (фрак и диплом) лауреата Нобелевской премии, автографы Шостаковича, Ахматовой и Чуковского… Есть и живописный раздел: портреты писателя работы А. Зверева (1978) и Р. Габриадзе (2011). При этом почти не затронуты долгие дискуссии, порожденные публицистикой и прозой Солженицына, не показана эпоха, в которой он состоялся. Все споры, весь жар времени, сконцентрировавшийся в фигуре писателя, уходят на второй план. Ощущение, что мы имеем дело с бронзовым классиком, а не человеком, определявшим содержание споров, «повестку дня», как говорят сегодня – одинаково неудобную и для СССР, и для Запада (где он напомнил Англии о незаконной выдаче Сталину казаков, после чего к нему охладели СМИ).

Музеи боятся проблемных проектов. Кажется, желание ностальгировать преобладает над стремлением превратить залы в пространство для саморефлексии общества. Так случилось с одной из самых красивых выставок последних лет - о 60-х годах в Литературном музее в Москве. Масса картин, автографов и аудиозаписей напоминала о счастливой эпохе оттепели. Но темы были лишь обозначены, разговор о литературно-идеологических битвах между «Новым миром» и «Октябрем», противостоянии западников и славянофилов, так и не начался. Мемуар вышел неполный: есть о чем вспомнить, не хватает подробностей.

Конечно, в России есть опыты удачных экспозиций, посвященных современной литературе – например, в Екатеринбурге. Объединенный музей писателей Урала выглядит как музейный городок, куда входят дома-музеи Мамина-Сибиряка и Бажова, театр и множество других институций, включая музей литературы ХХ века. Но и он – скорее констатация некоего положения вещей, чем исследование связей между письменным словом и жизнью, порождающих ток времени, определяющих его бег. Как и другие, литературные музеи выживут, если о прошлом будут говорить как о части настоящего - современным языком, как питерский музей Блока (а раньше - музей Маяковского). Обсуждать современность, самим стать местом споров и разговоров. Довериться соцсетям.

Бывают кураторы, которые не боятся сложных вопросов. Тот же Литмузей отмечал в 2011 году юбилей знаменитой академической серии «Литературное наследство». Более сотни ее томов спасли от забвения десятки тысяч архивных документов. В Трубниковском переулке показали экземпляры «ЛН», подвергшиеся цензурному вандализму. В 30-е статьи выдирали порой из готового тиража — такая судьба постигла первый том, откуда уже в ходе продажи изъяли письма к «народнику» Михайловскому. Иногда вместо одних статей вклеивались другие — так исчезла публикация, посвященная неизвестным выступлениям Ленина 1918–1919 годов (главным их источником были репортажи в эсеровских газетах). В соответствии с политикой партии запрету подвергались как семитофильские, так и семито­фобские высказывания русских классиков. Тома, одобренные Главлитом, месяцами лежали в типографиях. Заявки десятилетиями не получали одобрения в ЦК КПСС. Цензуру с трудом проходили и дневники врача Льва Толстого Душана Маковицкого, и републикация совместных выступлений Лео­нида Андреева и Максима Горького в защиту евреев. А неудавшаяся попытка разгрома самой редакции «ЛН» в 1949 году? Ее готовили одновременно с гонениями на театральных критиков-«кос­мо­по­ли­тов»: многие сотрудники «ЛН» не проходили по «пятому» пункту.

Показали и письма Вышинскому, и покаянные послания бывших сотрудников в ЦК КПСС. После Сталина было не легче. В годы оттепели том о Маяковском подвергли разгромной критике, рецензия в газете «Литература и жизнь» (сокращенно ее называли «ЛиЖи») вышла с заголовком «Против клеветы на Маяковского». Такую честную, сосредоточенную на проблемах, а не парадной стороне дела, выставку придумал не публицист, но ученый: куратор проекта Александр Галушкин возглавляет сегодня редакцию «Литнаследства».

Но большинство словно боится разговора по существу. История литературы чаще всего выглядит историей давно живших людей, современность – редкий гость в залах. В феврале 2014-го высказывание Астафьева о блокаде стало предметом ожесточенного обсуждения в социальных сетях и СМИ – сделают ли когда об этом выставку в его очаровательном доме-музее в Овсянке на берегах Енисея? Расскажут о радикальном несовпадении взглядов писателя-фронтовика и нынешнего Минкульта?

Кажется, у власти нет внятного видения будущего литмузеев. Ее решения кажется маловразумительными и отличаются поспешностью. Общественность, встревоженная закрытием московского музея Маяковского на ремонт (с фактическим разрушением прежней экспозиции), так и не дождалась ответа на вопрос: зачем так поступили? Что в будущем? Правда ли, что здание отдадут другой культурной институции? И, с другой стороны – уже сорок лет как у Литературного музея в Москве нет своего главного здания. О какой культурной политике здесь говорить?

Мало кто может использовать зарубежный опыт. Тот не сводится к созданию кафе, как магнит притягивающих публику (хотя и таких в России почти нет – а ведь музей место для общения людей, а не экспонатов). И он требует не только денег, которых на культуру везде не хватает, но и постоянного интеллектуального обновления. Богатство изданий, выходящих в парижском Музее писем и рукописей  или в музее Жюля Верна в Нанте, непредставимо при нынешней финансовой ситуации в России. Но необходимость экономить – не повод для бездействия. Конечно, бюджет важен. Но, чтобы начать диалог с обществом, достаточно просто идей. Их не хватает в первую очередь. 

 

Это полная версия статьи, опубликованной на сайте www.goethe.de

Время публикации на сайте:

17.03.14

Вечные Новости


Афиша Выход


Афиша Встречи

 

 

Подписка