Александр Мусин: «Обществу стоит время от времени сравнивать себя с прежним миром, чтобы двигаться вперед»

В связи с публикацией книги «Христианские древности Византии в «сирийской коллекции» Б. И. и В. И. Ханенко» (Спб.: «Петербургское Востоковедение») MoReBo поговорил с научным редактором книги Александром Мусиным, ведущим научным сотрудником Института истории материальной культуры РАН, доктором исторических наук, кандидатом богословия, археологом, историком средневековой Руси и исследователем ее культурного наследия.

- Представляет ли публикация музейной коллекции крестов-реликвариев интерес для т.н. широкого читателя?

— Мне бы не хотелось, чтобы книга превратилась в простое «руководство», которое должно помочь музейным работникам и любителям старины в атрибуции таких крестов, хранящихся в государственных и частных собраниях или находимых при новых раскопках и даже грабеже археологических памятников. Хотя понятно, что именно здесь она будет наиболее востребована.

Мне в этом издании видится гораздо больший потенциал. Такие кресты оказываются самой характерной чертой византийской культуры X—XI в. А это именно то время, когда происходило Крещение Руси, закладывались основы Восточной Европы. Не случайно именно в Болгарии и на Руси изначально византийская традиция крестов-реликвариев достигла наивысшего расцвета в местном ремесле. За этими крестами стоят реалии веры византийского общества, та новая религиозность, которая сложилась после победы иконопочитания в Империи. Именно эти особенности были перенесены на Русь вместе с христианством. Стараясь понять эти кресты, присущие им изображения, мы сможем понять становление Православия в России, а через это, быть может, корни наших современных проблем.

- Что представляют собой сами кресты-реликварии, почему они появляются именно в X—XI вв., в постиконоборческую эпоху?

— Само название («сирийские кресты») говорит о том, что изначально исследователи считали, что они изготавливались в Сирии и Палестине и служили вместилищем для паломнических реликвий из святых мест. Время жизни таких крестов определялось как VI—VII вв., то есть до арабского нашествия на Святую Землю. Ученые думали, что христианская жизнь здесь сразу прекратилась. Они были не правы. Христианские общины и культура продолжали развиваться и при арабах: строились храмы, изготовлялись предметы культа.

Однако наши кресты-реликварии появились позднее. Нет у нас и уверенности в том, что все эти кресты были непосредственно связаны с посещением почитаемых паломниками гробниц в Малой Азии и Палестине. Действительно, в конце IX—X в. Византия вернула себе контроль над многими святынями восточно-христианского мира. Но разнообразие иконографии, которую мы видим на этих крестах, не свидетельствует, что они производились в известных паломнических центрах. В этих реликвариях могли храниться персональные святыни, не обязательно связанные с далекими путешествиями.

Удивительная индивидуальность крестов отвечает духу эпохи, победе иконопочитания. В Византии правила в VIII в. очень удачливая исаврийская династия. Однако в какой-то момент императоры решили уйти от вульгарного понимания религиозности, примитивных отношений церкви и государства. И предложили обществу новый тип благочестия, в котором иконы, священные изображения, не играли большой роли. Судя по источникам, новые принципы насаждались достаточно жестко, но граждане Византии отнюдь не приветствовали вторжение государства в свою религиозную жизнь. По сути, «гражданское неповиновение» перешло в культурную плоскость. И когда в середине IX в. иконоборчество окончательно выдохлось, люди осознали себя творцами победы над иконоборцами. Они сумели отстоять свои ценности перед тиранами. Этому взлету индивидуального благочестия и соответствовали индивидуальные кресты-реликвариии, подчеркивавшие право христиан выбирать себе небесных покровителей и хранить святыни в частном быту. С этого же началась христианизация Руси.

- Как широко были представлены кресты-реликварии на Руси? Где и как их использовали?

— Это были предметы личного благочестия. Иногда такие кресты в науке называют энколпионами. Однако в Византии энколпием называлась икона, которую носили на груди представители церковной иерархии. Такие кресты на Руси тоже стали персональным святынями. Трудно сказать, какими путями византийские кресты попадали в Восточную Европу. Возможно, это происходило вместе с купцами, воинами-наемниками, дипломатами. Трудно сказать, было ли это связано с паломничеством к конкретным святыням. Для славян Византия была чудесной страной, и каждый привезенный оттуда предмет был своего рода чудом, «реликварием Византии».

Однако на Руси среди этих крестов определенно были и кресты-мощевики, которые содержали в себе мощи греческих и русских святых. Эти частицы, как и в Византии, находились в личном владении. Только в конце эпохи средневековья, когда начал меняться тип религиозного поведения и граждане Древней Руси стали превращаться в подданных Московского Царства, церковное и светское начальство почему-то решило, что христианин не должен хранить мощи у себя дома. Похоже, что им удалось убедить в этом большинство людей. Именно в эту пору древние кресты с мощами в качестве вкладов поступают в соборные и монастырские ризницы. Кстати, любопытно, что в латинской Европе, куда изредка попадали византийские кресты-реликварии, они использовались либо для освящения храмов, либо для публичного поклонения, не оставаясь в частном владении. Значит ли это, что в те времена на Руси было больше свободы?

- В советское время интерес к так называемой "культовой" тематике не поощрялся. Несмотря на это, в советской науке были значительные достижения в изучении крестов-реликвариев. Каково место "Христианских древностей Византии..." в современной науке?

— В советский период российской истории изучение христианских древностей маскировалось под исследование древнерусского и византийского искусства. Недостатком такого подхода был отрыв этого искусства от церковной истории, смысла богослужения, которому это искусство и служило. Но честный историк всегда начинал с собирания и публикации источников, которые воссоздавали реальную картину исторический жизни. Публикации каталогов древностей помогают нам соприкоснуться с подробностями исторической христианской культуры. К тому же, сегодня часто можно встретить исследования, в которых коллег бросает в иную крайность, отличную от той, что была свойственна советскому искусствоведению. Произведения церковного искусства наполняются избыточным символизмом и таинственным смыслом, который не был присущ человеку средневековья, но присутствует только в воспаленном воображении «новых православных». Работа с конкретным материалом должна избавить исследователей от излишнего «богословствования», когда для этого нет достаточных оснований.

- Как устроен каталог? Какие цели преследовали его издатели?

— В каталоге описаны 82 креста, причем не только персональные кресты-реликвариии. Здесь есть и процессионные кресты, которые использовались за общественным богослужением, «крестным ходом», как бы мы сказали сегодня. Помимо подробного описания гравированных на них изображений, в тексте приведены аналогии этим находкам. Это помогает установить возможный ареал распространения той или иной иконографии.

Хочется особенно подчеркнуть российско-украинский характер исследования и издания. Из этого видно, что России и Украине есть, чем себя по-настоящему объединить, не используя для этого цены на газ или чемпионат СНГ по футболу. Научные и культурные интересы должны диктовать политику, а не современная политическая конъюнктура – определять видение истории.

- Насколько велика культурная и историческая ценность коллекций, собранных Богданом и Варварой Ханенко ?

— Эту ценность не стоит измерять в рублях или мегабайтах. Ханенки сохранили для нас частицу иного мира, с которым современному обществу стоит себя время от времени сравнивать, чтобы двигаться вперед. В этом и состоит польза истории. Однако само дело, которому посвятили себя Ханенко, заслуживает особого внимания. Оно им и воздано на страницах книги, где присутствуют не только древние артефакты, но и лица тех, кто их собирал и изучал. Археология немыслима без личности археолога. В книге живет отдельный рассказ о судьбе семейства, сопровождающийся многочисленными фотографиями.

Богдан Иванович — выходец из древнего украинского дворянского рода. Варвара Николовна — старшая дочь крупного предпринимателя и мецената Николы Артемьевича Терещенко. Они познакомились в Петербурге, где Б. Ханенко служил в окружном суде, и жили на Дворцовой набережной. В1881 г. он вышел в отставку, и супруги переехали в Киев. Здесь Богдана Ивановича избирали председателем Киевского комитета торговли и промышленности, а в 1897 г. он возглавил созданное им же киевское Общество древностей и искусств. Благодаря этой чете в Киеве появились два музея — Киевский художественно-промышленный и научный музей имени государя императора Николая Александровича и Музей искусств Всеукраинской Академии наук. Семейство Ханенко, которое было и русским и украинским одновременно, можно причислить к нормальным олигархам Российской империи. Нормальным, потому что эти люди заработанные деньги, как и принято в нормальном обществе, вкладывали в коллекции, университеты, культуру. В то, что по-настоящему будет служить людям и приносить пользу многие века. А не в покупку футбольных клубов….

- Последний вопрос адресован Вам как эксперту в области музейных церковных памятников. Как обстоит дело с сохранением средневекового наследия христианской Руси в современной России и на Украине?

— В 2010 г. вышла моя книга на эту тему «Церковная старина в современной России». В том же году был принят Федеральный закон № 327 «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности». Последующие два года оказались затишными. Здесь мог сказаться целый ряд факторов. Патриархийное лобби добилось своего и решило немного передохнуть. «Потребительский рынок», связанный с «удовлетворением религиозных потребностей», оказался перенасыщен. Могла сказаться и традиционная неприязнь к правовым процедурам: гораздо приятнее и надежнее получить недвижимость в подарок, чем проходить установленный законом путь, собирая необходимые документы.

Формирование новой практики оформления имущества религиозного назначения в собственность или пользование общин и епархий, по моему мнению, породит эскалацию требований и новые конфликты. Прежде всего, это касается музейных предметов и коллекций, включенных в состав государственной части Музейного фонда РФ. Условием нормального существования святынь-памятников культуры в современной России должно стать кардинальное изменение отношения православного сознания к музейной деятельности.

В целом же государство намерено контролировать процесс, ежегодно формируя план передачи имущества религиозного назначения. Однако корректировка таких планов может происходить самым неожиданным образом. Накануне своей инаугурации в 2012 г., В.В. Путин передал патриарху Иверскую икону Богородицы. Есть основания полагать, что дальнейшие передачи церковного имущества будут и впредь подчинены не общественной пользе, а идеологическому и политическому императивам. Результат такого подхода не заставил себя ждать. В ознаменование возвращения РПЦ чудотворного образа 6 мая патриарх и синод установили еще один день ежегодного почитания Иверской иконы. Имя российского президента попало в церковный календарь. Такой чести удостаивались далеко не все византийские императоры.

Если сравнивать ситуацию в России и на Украине, то они во многом схожи в том, что касается требований религиозных организаций и отношения к исторической культуре вообще. Однако на Украине существует сдерживающий фактор: там есть политическая и религиозная конкуренция, вещи для России давно забытые. Это заставляет власти быть достаточно острожными, передавая храм или святыни той или иной религиозной организации. Интересно, что наибольший шлейф скандалов связан с Украинской Православной Церковью, подчиняющейся Московскому Патриархату. Другие православные ведут себя более цивилизовано.

Так, в 2005—2011 годах в Киеве на месте построенной при князе Владимире Святом Десятинной церкви были проведены раскопки, которые выявили древние фундаменты. По настоящему христианам стоило бы отнестись к ним со всем благоговением, как к новообретенной святыне. Но УПЦ МП, заручившись поддержкой некоторых крупных чиновников, настаивает на «воссоздании» на этом месте «древней» церкви. Горожане против, археологи против, архитекторы против — никто не знает, как выглядел древняя церковь. Такое «восстановление», когда нам достоверно неизвестны древние формы и убранство храма, является ничем иным как «фальсификацией истории» и должно получить соответствующую оценку. С религиозной точки зрения новое строительство нужно назвать модным словом «симулякр», который подменяет настоящую духовную жизнь и церковную деятельность их имитацией. Поэтому такие книги, как издание византийских крестов-реликавриев, помогает почувствовать ту разницу, которая существует между христианской культурой прошлого и настоящего. За этим стоит дыхание истории, ощущение ее движения, которые способны подвигнуть наших современников изменять окружающий мир к лучшему…