Оригинальная и сильная мысль всегда вызывает особые эмоции. Французское издание книги Дэвида Харви «Париж, современная столица» через девять лет после ее выхода на английском предоставляет возможность удостовериться в этом.

Мало знакомый во Франции, Дэвид Харви – известный в англо-саксонском мире интеллектуал; его книги переведены на четырнадцать языков, в том числе китайский, арабский и норвежский. Он родился в 1935 году в Великобритании, но получил основное образование в США. Харви  – основатель и наиболее выдающийся представитель критического направления в географии, так называемой «радикальной географии».

Источник это направления, с одной стороны – протестное движение левых, с другой – наука. Оно появилось и развивалось с конца 60-х годов в Великобритании и США, в контексте войны во Вьетнаме, протестов против американской вездесущности и капитализма.

Упрощенно сформулировать основную идею «радикальной географии» можно так:  заимствуя средства познания в трудах Маркса, она сосредоточена на анализе пространственных параметров социального неравенства, точнее — способа, каким капитализм формирует пространство в своих интересах и во всех масштабах, от мира до города, излюбленного поля боя Дэвида Харви. Теорию этого «историко-географического материализма» он изложил в многочисленных работах, среди которых отметим «Границы столицы» (1982), - к сожалению, она не доступна на французском языке.

По мнению Дэвида Харви, организация пространства доминирующими экономическими силами нашла свое исторически наглядное выражение в Париже времен Второй Империи (1852-1870), полностью перекроенного знаменитым префектом Османом по приказу Наполеона III. Если Париж и стал «столицей современности», так это потому, что он приспособился (или был приспособлен насильно) к цивилизации производства, оборота, потребления и зрелища, короче говоря – к нашему миру. Но речь идет не о новом исследовании истории работ Османа, уже неоднократно предпринимавшемся, а о «созидательном разрушении», которым дирижировал Осман. Десятки тысяч снесенных и построенных домов, прорубание прямолинейных больших проспектов и прокладывание огромной сети водостоков, устройство больших парков – все это дает богатую пищу к размышлению о развитии отношений между социальными связями и устройством городского пространства.

В этом отношении удачный результат работы парадоксален настолько, насколько не новы доказательства. Социальные последствия османовских преобразований, сопровождавшихся фактическим вытеснением рабочего населения из центра Парижа, давно известны. Вся вторая часть книги, где Париж представлен микрокосмом и в нем рассматриваются самые общие экономические изменения в банковском деле, финансах, частной собственности и труде, заимствована из работ ценных, но старых. Наконец, марксистская точка зрения автора, сводящего всё или почти всё к экономике и отношениям классов, вступает в общее противоречие с современной историографией, более независимой от политики.

Однако, если рассматривать в общем, не останавливаясь на частностях, необходимо отметить, что в целом тема очень интересна. Дэвид Харви рассматривает работы Османа из дальней перспективы: он изучает и то, что было разрушено во время перестройки Парижа, и отвергнутые альтернативные проекты.

Две очень интересных главы Харви посвятил «лабиринту и калейдоскопу повседневной парижской жизни» во времена Бальзака и «идеальному государству», иначе говоря —утопическим амбициям республиканцев и социалистов в отношении переустройства городского пространства. Например, проекту Парижа, предложенному фурьеристом Пейремоном в 40-х годах XIX века, не менее современному и грандиозному, чем проект Османа, но выстроенному в соответствии с идеалом равенства.

По мнению Харви, выступающего за права населения в городе, это способ напомнить нам о существовании других точек зрения на город, отличных от той, которая, кажется, одержала победу во всем мире. И способ рассмотреть через призму пространства политическую и социальную напряженность, присущие французскому XIX веку.   

Барон, литературный герой

От чтения работы по марксистской географии, всецело поглощенной эволюцией ренты, в последнюю очередь ждешь литературных впечатлений. Однако книга Дэвида Харви, написанная живо и доступно, определенно несет на себе отсвет литературы XIX века.

В «пространственную экологию» Парижа 30-40-х гг. позапрошлого века мы погружаемся вместе с Бальзаком. Это Париж, в котором социальные отношения материализуются в тонкой логике пространства,  глубоко укоренившейся в индивидуумах, за исключением тех невежд или честолюбцев, кто ее нарушает. Вместе с Флобером, Золя, Бодлером, мы открываем Париж изнаночный и, по сути, продажный.

Барон Осман сам по себе превосходный литературный персонаж. Честолюбивый, готовый на все ради достижения своих целей, преступающий порой границы законности, пренебрегающий чужим мнением, он был полностью предан Государству. Но в то же время, под пером Дэвида Харви, он выглядит покинувшим ту среду, частью которой выглядит.  «Осман хотел сделать Париж современной столицей, достойной Франции и даже всей западной цивилизации. В итоге он способствовал становлению Парижа как города, где столичное движение стало настоящей имперской силой», пишет Харви.

Такая точка зрения займет свое место среди многочисленных портретов и биографий самого известного префекта XIX века, чьи амбиции и авторитаризм хорошо известны, но на чью деятельность можно посмотреть иначе.