За пределами университетских кругов Пьер Байяр прославился в 2007 году, когда в издательстве «Минюи» вышло его эссе «Искусство рассуждать о книгах, которых вы не читали». Уже тогда у этого мастер парадокса имелся большой опыт опровержения постулатов литературной критики. Так, в эссе «Кто убил Роджера Экройда?» Байяр сумел продемонстрировать, что в одном из первых романов «королевы детектива» Агаты Кристи сыщик Эркюль Пуаро обвинил в убийстве невиновного человека. В «Расследовании по делу Гамлета» он провел ревизию толкований шекспировской пьесы и пришел к выводу, что их авторы интерпретировали совершенно разные тексты. Наконец, в книге «Про завтра уже написано» (2005) Байяр посягнул на один основополагающих тезисов литературоведения, заявив, что писатели часто предсказывают будущее: и действительно, как иначе объяснить тот факт, что Оскар Уайльд познакомился с лордом Альфредом Дугласом через два месяца после публикации «Портрета Дориана Грея», где он в подробностях описал свой будущий любовный роман, которому предстояло сыграть роковую роль в его жизни?

Книга «Кем бы я был: героем или палачом?», возможно, приведет читателя в некоторое замешательство. Оказывается, что параллельно с написанием шедевров в жанре «эссе-провокация», Пьер Байяр занимается изучением истории геноцида в Камбодже, а в 90-е годы он активно выступал против политики этнических чисток, проводимой Сербией. Обычно когда мы читаем о массовых убийствах, наше почтительное отношение к истории стерилизует сам процесс чтения, но Байяр предлагает иной подход: на первый взгляд – немного наивный, но на самом деле – совершенно осмысленный.

А как бы ты поступил на их месте? Этот вопрос, как правило, всплывает, когда мы хотим поставить собеседника в тупик. Кто же захочет признаться, что он – подлец и убийца? А с другой стороны, кто осмелиться утверждать, что он – герой? Пьер Байяр решает подойти к этому вопросу максимально серьезно и задать его самому себе. В поисках ответа он будет представлять себя участником различных событий, используя для этого в том числе и свидетельства очевидцев. Но самое неожиданное в его затее – то, что полномочным представителем своего «я» в условиях кризиса – то есть в ситуации, «где все доведено до предела и поэтому наиболее высока вероятность проявления [нашей] истинной сущности» – он назначает собственного отца. Отец Пьера Байяра родился в 1922 году. В мае 1940 года он находился в городке Руайяне, куда, спасаясь от немецких бомбардировок, переехало филологическое подготовительное отделение[1], на котором он учился. Там он и встретил известие о разгроме французской армии. Тридцать лет спустя студентом подготовительного отделения был уже сам Пьер Байяр. А еще через несколько десятилетий Байяр-писатель решил примерить на себя биографию отца, чтобы познакомиться со своим «потенциальным я» и узнать, как бы оно повело себя во вполне конкретной ситуации выбора между подчинением и сопротивлением.

Вопреки первому впечатлению, критик остался верен своему любимому приему, заключающемуся во вкраплении элементов вымысла в ткань эссе. Но если в «Кто убил Роджера Экройда?» художественность выражалась в ироническом дистанцировании автора от параноидального рассказчика, задавшегося целью полностью проверить расследование, проведенное Эркюлем Пуаро (как тут не усмотреть намек на хроническую подозрительность литературных критиков, заставляющую их читать между строк?), то теперь вымысел внедряется в рассказ посредством оригинального и заведомо неработающего механизма под названием «персонаж-представитель». Мы так и не узнаем, как поступил бы Пьер Байяр на месте своего отца - ведь чтобы ответить на этот вопрос испытуемый должен был бы забыть все, что ему известно о дальнейших исторических событиях, и сменить собственные интеллектуальные установки на установки француза начала сороковых. 

Однако, несмотря на свою невыполнимость (а, может быть, именно благодаря ей, ведь мы так привыкли к тому, что у литературоведения имеются ответы на все вопросы), эксперимент  получился увлекательным и позволил автору подвести нас к настоящему предмету своего эссе – понятию «поворотного пункта». В какой момент человек оказывается по одну или по другую сторону серой зоны, где каждый довольствуется тем, что возделывает свой сад? Например, как объяснить случившееся с Суша Мендешем –  португальским консулом в Бордо, который после трех суток, проведенных в постели, принял решение ослушаться приказа, ограничивающего въезд евреев и других беженцев на территорию Португалии, и стал выдавать визы всем, кто в них нуждался?

И все-таки главная движущая сила книги – это невозможная и при этом абсолютно правдоподобная ситуация выбора, в которой находится Пьер Байяр. В самой этой ситуации заключена мысль о том, что настоящий читатель – тот, кто не ограничиваться ролью мудрого судьи, разбирающего чужие поступки, «не вставая с кресла». И что из ни к чему не обязывающего времяпрепровождения чтение может превратиться в увлекательнейшее приключение, но для этого мы должны согласиться стать его героем и, вслед за Пьером Байяром, взглянуть на себя как на действующее лицо – слабое, сомневающееся, но ни в коем случае не нейтральное.

Цитата

«Одна из странностей этой истории – то, каким образом Суша Мендеш, игнорируя реальное положение вещей, внушает себе, что его поступок будет одобрен Салазаром.

В его выводах, впрочем, есть своя логика. Страны Оси терпят одно поражение за другим, и, чтобы подстраховаться на случай скорого окончания войны, португальский диктатор решает объявить свою страну гостеприимным прибежищем для иностранцев.

Но очень скоро иллюзия будет развеяна: Салазар придет в бешенство, узнав о столь вопиющем акте неповиновения, и не простит Суша Мендеша <…>.

Вполне возможно, что нежелание смотреть правде в глаза было одним из психических факторов, позволявших Суша Мендешу вырабатывать мысль, которая ему была необходима для преодоления страха – мысль о том, что, вопреки очевидности, он не один».  (« Кем бы я был: героем или палачом?», стр. 103-104)