Новые книги стихов Всеволода Некрасова

В 2013 году, с разницей в месяц, вышло сразу две книги стихотворений поэта, критика, теоретика поэтического концептуализма Всеволода Некрасова (1934–2009).

Первая из них – «Авторский самиздат: 1961-1976» (Москва: Совпадение, 2013, автор концепции книги М.А.Сухотин) – по-своему примыкает к книге, изданной в прошлом году в серии «Библиотека московского концептуализма»: если последняя – не что иное, как  печатный вариант легендарного самиздатовского «Геркулеса», авторского свода, включающего написанное за первые четверть века работы, то «Авторский самиздат» – это публикация трех авторских сборников: «Слово за слово» (1961), «Новых стихов Севы Некрасова» (по мнению М.А.Сухотина, собран в 1965, а кем именно – самим автором или не только им, не вполне ясно), «Стихов о всякой, любой погоде» (середина 1970-х годов) и авторского свода 1966-1970 гг. Авторский свод 1966-1970 гг. - это уже не переплетенная книжка, рассчитанная на хождение как самиздат, а машинопись формата А4 с правкой; правда, в личном архиве автора сохранилось 4 экземпляра свода: можно предполагать, что хотя бы близким друзьям это показывалось. Сразу скажем, что именно в своде 1966-1970 гг. больше всего текстов, которые впоследствии автором не перерабатывались и не публиковались.

 «Авторский самиздат» – ни в коем случае не академическое издание, хотя оно снабжено необходимым научным аппаратом, включающим вступительную статью и послесловие публикаторов, алфавитный указатель стихотворений поэта (что очень ценно в случае поэзии Вс. Некрасова, в которой немало текстов малой, даже минимальной формы). Воспроизведенные несколько страниц из машинописи сборников дают наглядное представление об облике некрасовских произведений, что также крайне важно: с одной стороны, некрасовская установка на визуальность текста в идеале предполагает представление текста в авторском его виде; с другой – есть определенная техническая сложность в передаче средствами современного набора машинописного текста. Включенные в книгу фотографии нескольких страниц машинописи – разумный компромисс между стремлением к аутентичности облика текста – и относительно широкой адресованностью издания.

Четыре сборника в составе «Авторского самиздата» в итоге дают четыре типа организации текстов в сверхтекстовые единства, характерные для Вс.Некрасова. «Слово за слово» – наиболее цельный из них и в большей степени может считаться поэтической книгой: при всем разнообразии включенных в нее текстов на многих из них лежит трудноопределимый отпечаток того, что мы все-таки ощущаем как «лианозовскую школу» поэзии. В них вдруг улавливается то кропивницкая интонация почти детской доверчивости миру, то сапгировское многоголосие, то холинская констатирующая «барачность» бытовой зарисовки, то сатуновское проборматывание какой-то попутной мысли. Есть и другие признаки цельности этого сборника, о чем требуется отдельный разговор.

Цельность сборника «Новые стихи Севы Некрасова» – другого рода:  обложку к ней рисовал Евгений Кропивницкий и, как допускает публикатор, Кропивницкие могли участвовать и в определении состава книги, о чем может свидетельствовать даже ее название и, заметим уже от себя, сегодняшняя популярность большинства составивших книжку текстов. В ней немало стихотворений с посвящениями или просто посвященных приятелям автора; М.Сухотин отмечает особую роль визуализации составивших «Новые стихи...» текстов. Сборник показывает открытость Некрасова, известного своей щепетильностью, к сотрудничеству при создании такого рода книги, готовность разделить труд по составлению ее с теми, чьим вкусам доверял  (другой известный пример – собранные и изданные Джеральдом Янечеком две «книжки» на несшитых квадратных карточках – «95 стихотворений» и «100 стихотворений»).

«Свод 1966–1970 годов», напротив, не оставляет ощущения такой же цельности, возможно, и по причине отсутствия авторского названия. По предположению публикатора, подборка предназначалась для распространения среди друзей. В «Своде…» немало стихотворений Некрасова, ставших уже хрестоматийными – но при этом подчас в неожиданной редакции: вариативность текстов и зафиксированная «процессуальность» текстопорождения – отличительный признак этого поэта. Стилевой и тематический диапазон их тоже велик – от вполне конкретистских опытов по овеществлению словесного знака – и до явно концептуалистских экзерсисов по его развоплощению, как, например, в этих двух вроде бы похожих текстах:

*   *   *                                                      *   *   *

А       А                                                      А       Я

А       Б

А Б В Г Д

АБВГД

А Б В Г Д Е Е

Ж…

Первый из текстов – опредмечивает букву, как и межбуквенный интервал, играя с ними, хотя игра эта и обрывается провокативной буквой Ж с многозначительным многоточием, играющей роль «конечного» слова (вроде «всё» или «конец»). Второй – сталкивает два прочтения – парадигму алфавита (от А до Я) с концептом «Я», личности «автора»/»лирического субъекта», выражающей себя при помощи букв, заключенных между этими двумя крайними.  Такого рода тексты позволяют осознать, почему Некрасов считается основоположником отечественного концептуализма.

Наконец, четвертый из сборников в составе «Авторского самиздата» – «Стихи о всякой, любой погоде», книга, собранная самим автором для издательства «Детская литература». Нет, Вс.Некрасов не писал так называемых «детских стихов» – скорее осуществлял отбор тех, что могли бы быть допущены цензурой в круг детского чтения. Среди них – и знаменитые «Стихи про календарь» («И сентябрь/ на брь»), как выясняется, послужившие в далеком уже 1977 году основным камнем преткновения для выхода книжки в печать. Иначе говоря, единство книги отчасти определяется внешним заказом – не унизительным, впрочем, для автора, отобравшим главным образом те тексты, где человек дан в его взаимоотношениях с природой («стихи о природе» – как обычно неверно их трактуют в школьной практике).

Другая из упомянутых мною вначале новых книжек Вс. Некрасова – совершенно иного рода, нежели «Авторский самиздат». Вышедшая в Самаре, в рамках поэтической серии возрожденного «Цирка «Олимп» + ТV», она тематически определена своим заголовком «Самара (слайд-программа) и другие стихи о городах». Другие города (помимо Самары): Рига, Тюмень с Тобольском и Минск – места, посещение которых преломилось в составивших книгу «больших текстах», как предпочитал называть их сам Некрасов. На всех них лежит печать «неоконченного», что ни в коей мере не делает их интересными лишь для исследователей творчества поэта. «Поэтика черновика», о которой писал в одной из своих известных статей-манифестов самарский философ и поэт Виталий Лехциер (один из редакторов и авторов серии, кстати), – это, безусловно, поэтика Всеволода Некрасова, для которого, как для ярчайшего представителя неоавангарда 2-й половины ХХ века, процесс создания текста явно важнее его завершения, что создает огромные сложности публикаторам некрасовского наследия. Вот и тут, к примеру,  Г.Зыкова, Е.Пенская и М.Сухотин вынуждены оговаривать незаконченность большинства включенных в книгу текстов. Сам автор при жизни публиковал только два: небольшое cтихотворение о Самаре (на сайте А.Ш.Левина) и поэму о Минске (с сокращениями, сделанными редактором, она вошла в альманах «Слово и культура» (Минск, 2005 год, тираж крошечный, но в РГБ экземпляр есть).

Мы словно бы проникаем в творческую лабораторию Некрасова, видим, что поэмы возникают, с одной стороны, из зрительных впечатлений и общения со спутниками прогулок по городу, с другой же – из «внутренней формы» местных слов и имен, прежде всего имени того места, в которое судьба занесла автора:

сама

Самара

Самара самая

самая разная

это самое

и то же самое    я

или:

тюмень

тема

тюмень

тем и тюмень

и на ней

отметина

Таким образом, город словно бы вылупляется из словесной оболочки своего названия, задавая векторы поэтической мысли автора. И текстовые (и смысловые) лакуны в отрывках поэм – подобны лакунам в образе города, вокруг цельного образа которого в памяти всегда существуют отдельные фрагменты впечатлений, в этот образ не входящие, лишь сопутствующие ему.

Есть у книги и еще одно неоспоримое достоинство. Понятное желание издателей ввести в читательский оборот как можно больше текстов обширного некрасовского наследия привело к тому, что большинство вышедших в последнее 20-летие книг поэта – довольно солидны по объему: их (за исключением, может быть, «Детского случая») не сунешь в карман, собираясь на прогулку. Тогда как лирика Некрасова именно в силу своей лапидарности, минимализма средств многое теряет в больших объемах, требует прежде всего воздуха на листе (старые, «прометеевские» издания саму ограниченность автора в листаже превращали в прием, заставляя поэта втискивать на страницу как можно больше текстов, порождая тем самым, по выражению Ю.Б.Орлицкого, «поэтику тесноты»). Стихотворения Вс.Некрасова в силу своей мнимой простоты слишком легко размываются в восприятии при чтении их в больших количествах и в подбор. И если «Авторский самиздат» вернул текстам Некрасова персональную страницу каждому, то «Самара» – предоставил роскошь выйти в составе небольшой по объему книги, рассчитанной на прочтение разом, но не в ущерб каждому из включенных в ее состав стихотворений. Хотелось бы, чтобы и другие книги Вс.Некрасова – вот хотя бы те же янечековские «95 стихотворений» и «100 стихотворений» – вышли именно отдельными изданиями, желательно – в форме, близкой к аутентичной, но откомментированными и подготовленными к печати теми же  исследователями, что и два свежевышедших издания.