СССР: один в ряду прочих
Аннотация к книге профессора Университета штата Огайо – тот нечастый случай, когда ее можно привести полностью: “Американский историк Дэвид Хоффманн не согласен с историками, которые рассматривают СССР как аномалию исторического развития. Книга представляет историю советского государства в контексте идей и практик, свойственных многим государствам периода модерна. Исследование
показывает, что нельзя относить все аспекты советского вмешательства в жизнь общества на счет идеологии социализма. Социалистическая идеология основывалась на идее трансформации общества, которая была общей для государств ХХ века. Преступления советского режима не становятся менее ужасными в результате такой «нормализации», однако особенности советского государства выделяются более четко”.
Хоффман касается многих сфер в жизни общества, от здравоохранения до молодежного досуга, здесь есть даже глава “Физическая культура и ее милитаризация”. По отдельности все эти истории про скаутское движение, переосмысленное в виде пионерской организации, известны читателю, интересующемуся структурами прошлого, но, собранные вместе, они создают полноценную панораму взаимных связей между капитализмом и социализмом. Благодаря этой панораме становятся очевиднее универсальные законы функционирования массового государства в ХХ веке, исчезает казавшаяся изначально смертельно важной разница между идеологическими клише, какими пытались затуманить головы разного рода ждановы и сусловы.
Универсальность проявляется не только в использовании чужого опыта, но и в продолжении давно начатой работы предшественников. “Россия — яркий пример того, какое сильное воздействие оказала Первая мировая война на развитие государственных программ социальной защиты, - пишет исследователь. - В этом вопросе Россия отставала от большинства стран Западной Европы. Но, когда разразилась война, все изменилось. Стремительно выросла роль государства в заботе о благополучии населения. (…) Советские деятели, пришедшие к власти в результате Октябрьской революции,
унаследовали множество программ, созданных в военное время царским режимом, а также Временным правительством. Вскоре они расширили эти программы, введя всестороннюю систему пенсий, пособий по инвалидности и безработице. Первоначально советские социальные пособия существовали в основном на бумаге. Однако, когда в 1930-е годы была создана плановая сталинская экономика, советское государство не только стало распоряжаться всеми имеющимися ресурсами, но и взяло на себя ответственность практически за все нужды рабочих, включая снабжение продовольствием, жильем и полную занятость. Таким образом, советская социальная защита возникла не как попытка компенсировать негативные следствия капитализма, а как один из результатов деятельности ВКП(б) по созданию современной индустриальной некапиталистической экономики. (…) Советская система, требовавшая, чтобы каждый занимался “общественно полезным трудом”, — частный пример общеевропейской тенденции. В Европе в период между мировыми войнами социальная защита рассматривалась не как средство защитить достоинство индивидуума, а как ряд взаимных обязательств между государством и его гражданами.”
Частный пример общеевропейской тенденции стал сквозным мотивом книги, в конечном итоге не только для СССР был важен капиталистический опыт, но и на Западе интересовались советскими наработками в деле госуправления. Складывается ощущение, что после 1917 года государства беззастенчиво подглядывали друг за другом в поисках новых идей; Хоффманн отмечает взаимное обогащение практиками: “После запуска пятилеток и стремительной индустриализации интерес к советской плановой экономике вырос во всем мире. В 1933 году, вслед за визитом советской экономической делегации, турецкое правительство объявило о собственном пятилетнем плане, в большой степени основанном на рекомендациях советских гостей по поводу промышленного развития. Гитлеровские чиновники проявили большой интерес к советскому экономическому планированию и сами включились в гонку темпов развития, заданную СССР. Раньше большинство русских интеллектуалов смотрели “на Запад”, а теперь поток идей, казалось, пошел в обратном направлении. Советский Союз представлял собой уже не просто источник вдохновения для социалистов-революционеров — отныне это был новый экономический архетип, с которым капиталистическим лидерам приходилось считаться.”
В конечном счете борьба между системами шла не столько с идеологией, сколько с этим экономическим архетипом, потому-то она и была такой тотальной и бесчеловечной, в итоге победа досталась тем, кто больше ценил прибыль.
