Враг изнутри

Маргарет полностью доверила проблемы мятежного Ольстера своему верному помощнику Эйри Ниву, назначив его теневым министром по делам Северной Ирландии. После победы консерваторов никто не сомневался, что Ниву достанется данное министерство, однако судьба внесла свои коррективы.

В марте 1979 года ИРА нанесла Тэтчер один из самых болезненных ударов. В тот день Мэгги находилась в своем округе в Финчли.

— Мэм, думаю, вы должны знать, — произнес один из помощников, — рядом с Вестминстером на выезде из подземного гаража взорван автомобиль. По крайней мере один человек серьезно ранен, но мы пока не знаем кто именно[1].

«Только не Эйри», — промелькнуло у нее в голове.

Но это был он. Нива тут же доставили в больницу, где он скончался от полученных ранений. Спустя несколько часов ответственность за случившееся взяла на себя ИРА.

Какая «ирония истории», как выразился бы Гегель! 63-летний Эйри Нив, избежавший смерти от рук фашистов в тюрьме Колдиц и получивший за свою храбрость Военный крест и орден «За боевые заслуги», погиб в самом центре Лондона от рук своих же соотечественников! Он стал первой жертвой после премьер-министра Спенсера Персевала, также убитого на территории британского парламента в далеком 1812 году.

Тэтчер тут же устремилась на место трагедии. Пока спецслужбы увозили с места происшествия накрытый сине-зеленым брезентом изувеченный автомобиль Нива, Маргарет пыталась дать интервью:

— Он был одним из борцов за свободу. Никто, за исключением близких людей, не знал, насколько великим был этот человек. Он был очень честным, храбрым, сильным, но одновременно с тем мягким и добрым.

Здесь на ее лице появилась улыбка, полная грусти и тоски опустошающей потери.

— Это очень редкое сочетание качеств. Я очень многим обязана Эйри. Сейчас мы боремся за те идеалы, которые он отстаивал; боремся против тех, кто лишил его жизни...[2]

Не закончив последнюю фразу, она не смогла скрыть эмоций и заплакала перед телекамерой.

— Его забрали исчадья ада, и они никогда, никогда, никогда не восторжествуют! — воскликнула она, стоя на пороге своего дома, тогда еще расположенного на Флад-стрит[3].

Спустя несколько месяцев после обустройства Тэтчер на Даунинг-стрит произошло еще оно событие, заставившее Маргарет вплотную заняться многовековой проблемой британского правительства. В понедельник, 27 августа, на своей яхте «Шэдоу V» неподалеку от замка Классибон на западном побережье Ирландии был взорван последний правнук королевы Виктории, крестный отец принца Чарльза, 79-летний лорд Маунтбэттен. Вместе с ним от радиоуправляемого взрывного устройства погибли 83-летняя свекровь его дочери баронесса Брэбурн, 14-летний внук Николас  Нэтчбулл и 15-летний ирландский юноша, работавший на яхте. Тэтчер и раньше смотрела со скептицизмом на ирландское самоуправление, после же убийства лорда Маунтбэттена и Эйри Нива у нее не осталось никаких сомнений.

— Нация столкнулась с одним из самых серьезных кризисов нашего времени — борьбой экстремистских группировок с остальным населением. Мы сражаемся за великие цели! Правительство не отступит! Нация готова к тому, чтобы принять вызов! Демократия восторжествует![4]

Как это ни странно, но сначала политическое чутье подвело Маргарет: она неправильно расставила акценты в ирландском вопросе.

— Сейчас мы сражаемся в крупной международной войне против терроризма в Северной Ирландии, и нам нужно как можно больше войск, — утверждала Тэтчер в 1976 году[5]. Для нее это было всего лишь военное столкновение — и не более того.

Только с годами она поймет, что ситуация выходит далеко за пределы обычной заботы «о наших парнях», гибнущих в Ольстере, и самой североирландской земле. Вопрос требовал не только, а возможно, и не столько военного, сколько политического решения.

В 1980 году конфликт вступил в новую фазу. Члены ИРА, заключенные в белфастской тюрьме «Мейз», начали голодовку. Они потребовали объявить их политическими преступниками, что повлекло бы за собой изменение условий содержания и придало бы их заключению определенный вес.

Подобный инцидент уже имел место в прошлом: тогда, в 1973 году, с подачи Уилли Уайтлоу, первого министра по делам Северной Ирландии, заключенным был предоставлен статус политических преступников с правом ношения гражданской одежды и рядом социальных благ, недоступных для обычных уголовников. Однако в 1976 году лейбористы отменили данные нововведения.

Четыре года спустя заключенные решили вновь нажать на правительство. В октябре 1980 года семеро из них объявили, что будут «голодать до смерти», пока власти не удовлетворят их требования. Спустя некоторое время к ним присоединились еще тридцать человек. Они надеялись, что сопротивление Тэтчер будет недолгим. Если уж им удалось сломать Хита, вряд ли они уступят женщине. Но, как и Скаргилл, и президент Гальтьери, да и сам Хит, они недооценили «железную леди».

Отношение Тэтчер было однозначным: если заключенные хотят голодать, доводя тем самым свой организм до истощения, — это их личное дело. Никаких уступок им от нее не дождаться.

— В этом мире не существует никаких политических оправданий для убийства или любого другого преступления, — заявила она 20 ноября 1980 года во время своего выступления в палате общин[6].

Эту же мысль Маргарет повторила через несколько дней:

— Забудьте о таком понятии, как политическое убийство. Его просто нет[7].

Первая голодовка была прекращена спустя пятьдесят три дня, в декабре 1980 года, когда один из участников оказался при смерти и потребовалось срочное вмешательство врачей. Тогда обе стороны восприняли это как моральную победу. Одни считали, что заставили правительство обратить на себя внимание; другие гордились тем, что так и не пошли на поводу у шантажистов. Все должно было решить новое столкновение.

В марте 1981 года один из самых известных членов ИРА, 27-летний Бобби Сэндс, приговоренный к четырнадцати годам строгого режима, организовал вторую волну голодовок. На этот раз дело обстояло намного серьезнее. Голодающие требовали частичного контроля над тюрьмой. Они пользовались симпатией обычных граждан. И что совсем уже фантастично, заключенный Боб Сэндс был избран в палату общин! Произошло это после скоропостижной кончины независимого депутата Фрэнка Макгвайера, на место которого выдвинули кандидатуру Сэндса. 9 апреля он одержал победу, набрав на 1400 голосов больше, чем его оппонент, прежний глава юнионистов Гарри Уэст. Но политическая карьера Сэндса продлилась недолго: 5 мая после шестидесяти шести дней голодовки он скончался.

— Мистер Сэндс — убежденный преступник! — заявила Тэтчер в палате общин, получив известие о его смерти. — Он сам лишил себя жизни. Это был именно тот выбор, который ИРА отказались предоставить большинству своих жертв![8]

Вскоре после Сэндса скончались еще двое голодающих, но и эти смерти не смогли поколебать решимость Маргарет.

— Готовы ли вы увидеть бесконечную череду смертей голодающих? — спрашивали ее журналисты.

— Это касается лишь тех, кто объявляет голодовку, и тех, кто заставляет их пойти на это. Я не собираюсь требовать от них продолжать начатое, я не собираюсь требовать от них умирать. Это они, ИРА, кто посылает своих людей на смерть, я же здесь ни при чем[9].

Летом 1981 года последовало еще семь смертей. Но Маргарет не отступала. Пожалуй, в тот момент британцы точно осознали, какого лидера они выбрали. Поняли это и за пределами Туманного Альбиона. Когда еще за полгода до начала Фолклендской войны президент Гальтьери заметил, что нужно форсировать захват островов, потому что «эта женщина отступит», генерал Вернон Вальтерс парировал:

— Господин президент, «эта женщина», как вы изволили выразиться, заставила голодающих бунтовщиков играть по ее правилам. Тех же, кто не согласился, она заморила до смерти — и глазом не моргнула. Я бы на вашем месте подумал, прежде чем делать столь скоропалительные выводы[10].

Однако Гальтьери останется при своем мнении, и хорошо известно, что из этого выйдет.

В октябре голодовки прекратились, что нисколько не ослабило напряженности. В глазах международной общественности повстанцы производили впечатление жертв. А последним, как известно, следует помогать. Так, из США в Ирландию утроился поток денежных средств и оружия. Бобби Сэндс превратился в национального героя, его лицо тут же появилось на плакатах для вербовки новых членов ИРА.

Моральная победа над голодавшими не смогла прекратить и террористические акты. В июле 1982 года недалеко от своих казарм в Гайд-парке была взорвана личная гвардия Ее Величества. Следующий взрыв в Риджент-парке унес жизни десяти человек, больше пятидесяти остались калеками. Самым жутким стал взрыв в Челси: бомба была начинена шестидюймовыми гвоздями!

— Сказать, что это сделали звери, нельзя — ни одно животное не способно на подобную жестокость! — негодовала Тэтчер[11].

Все говорило о том, что одними танками сложившуюся ситуацию разрешить нельзя. Требовалось найти политическое решение. Именно этому был посвящен следующий год.

В мае 1984 года группа националистически настроенных политиков разработала так называемый Отчет форума по Новой Ирландии, предложивший три варианта выхода из политического тупика: 1) создание единого государства, 2) общая федеральная система с двумя столицами, но одним президентом и 3) некая форма совместного суверенитета. Психологически Маргарет, возможно, и была готова к рассмотрению данного отчета. Но всему помешало происшествие в небольшом городке Брайтон, где как раз должна была состояться ежегодная партийная конференция.

Вечером 11 октября 1984 года в вестибюле «Гранд-отеля», построенного в неорегентском стиле 120 лет назад, было шумно. Лучшие номера заняли члены британского кабинета министров, приехавшие на запланированную на следующий день открытую конференцию консервативной партии. На вечернем банкете собрались сливки высшего общества Великобритании. Среди присутствующих не было только премьер-министра Соединенного Королевства. Мэгги находилась в своем люксе, где делала последние пометки для своего завтрашнего выступления. Было уже 2:40 ночи.

— Слава богу! Закончила! — со вздохом облегчения призналась она Рональду Миллару.

Маргарет собиралась принять ванну и вздремнуть несколько часов до торжественного момента открытия, как в дверь постучали. Это был первый личный секретарь премьер-министра Робин Батлер.

— Я знаю, насколько вы устали, — произнес Робин, — но тут один документ, по которому от вас ждут срочного ответа.

Тэтчер взяла бумаги и направилась к креслу, стоящему около окна. Часы показывали 2:50. Спустя четыре минуты раздался оглушительный взрыв.

— Я должна посмотреть, все ли в порядке с Дэнисом! — закричала Тэтчер и побежала в соседнюю спальню.

Испытывая хроническую неприязнь к различным партийным конференциям, Дэнис выпил на ночь несколько бокалов виски и мирно отправился спать. Разбуженный взрывом, он принялся искать свои брюки.

— Будь благоразумна! — воскликнул он, увидев обеспокоенный взгляд своей жены. — Я же не могу ходить здесь в пижаме.

— Не нервничай, дорогой, это была всего лишь бомба, — успокаивая то ли себя, то ли своего супруга, произнесла Мэгги.

В результате взрыва разрушенными оказались четыре этажа. Были выбиты все стекла, роскошный вестибюль, в котором всего несколько часов назад присутствовали одни из самых влиятельных людей Туманного Альбиона, был завален бетоном и арматурой. В момент взрыва к двери премьер-министра направлялся председатель партии Джон Селвин Гаммер. Его отшвырнуло взрывной волной к другой стене коридора.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — услышал он голос премьер-министра, выглядывавшей из своего номера.

Первоначально Маргарет подумала, что взорвалась стоящая снаружи машина. Оставив Дэниса, она быстро побежала по коридору, заглянула в комнаты своих помощников и только теперь осознала масштабы произошедшей трагедии. К ней незаметно присоединился и Гаммер. Кто-то видел на крыше фигуру неизвестного, и теперь боялись, что это мог быть снайпер. Укрывшись в комнате секретарей, премьер-министр и председатель партии принялись ждать. Вокруг царил противный, удушающий запах пыли и извести.

— Думаю, это было покушение, — неожиданно произнесла Тэтчер.

Ее глаза были непроницаемы, голос отличался хладнокровным спокойствием. Лишь небольшая растерянность говорила о том, что ей действительно пришлось пережить и каких усилий стоило перебороть собственный страх.

Вскоре прибывший отряд полицейских взял Маргарет в кольцо и перевел ее в спальню к Дэнису. Супруги сидели вместе в кромешной темноте, в нервном беспокойстве ожидая своей участи. Тэтчер и раньше не любила темноту, теперь она ее просто возненавидела. Начиная со следующего дня в ее сумочке рядом с зеркальцем, пудрой и губной помадой появится небольшой карманный фонарик. Также она больше никогда не наденет на партийные конференции свои лучшие драгоценности.

— Что-то все-таки должно остаться моей семье, если террористическая атака пройдет успешно, — заметит она в 1987 году[12].

В 3:30 Тэтчер с мужем перевезли в полицейский участок, где их встретили остальные члены кабинета во главе с Кейтом Джозефом. Под верхней одеждой последнего виднелась шелковая пижама. В руках Кейт держал красный ящик с секретными документами.

— Конференция будет продолжаться как обычно! — представ перед растерянной публикой, заявила Маргарет. — Нам с Дэнисом повезло.

Спустя несколько часов после взрыва ответственность за случившееся взяла на себя ИРА, заявив, что их целью был «британский кабинет министров и поджигатели войны — члены консервативной

партии»[13].

В ту ночь Маргарет действительно повезло. Если бы не ее секретарь Батлер, утро 12 октября 1984 года стало бы последним в ее жизни. После взрыва восьмикилограммовой гелигнитовой бомбы в ванной комнате, куда собиралась пойти премьер, обрушился потолок. Постоялец, находившийся этажом выше, погиб мгновенно. Всего было убито пять человек, включая жену «главного кнута» Роберту Уэйкхем и члена парламента Энтони Бэрри. Жена будущего председателя партии Нормана Теббита, Маргарет, от полученных повреждений навсегда останется прикованной к инвалидной коляске.

В глубине души Тэтчер была потрясена. Отмечая на следующий день в Чекерсе свой пятьдесят девятый день рождения, она произнесла:

— Это день, до которого я могла и не дожить.

Здесь обычное хладнокровие ей изменило, и она прослезилась[14].

Спустя некоторое время Дэнис подарит своей жене часы с многозначительной надписью: «Каждая минута бесценна!»[15]

Что же до конференции, то Маргарет уже давно научилась скрывать свои эмоции. В день открытия в 9:30 утра — меньше чем через семь часов после взрыва! — перед многотысячной аудиторией предстал несломленный борец.

— Взрыв бомбы — это не просто бесчеловечная и ничтожная расправа с невинными мужчинами и женщинами, но и попытка свергнуть демократически избранное правительство Ее Величества! — заявила она собравшимся. — Это лишь подчеркивает масштаб того произвола, с которым мы имеем дело. И сам факт, что мы собрались здесь сегодня, потрясенные, но спокойные и уверенные в себе, признак не только того, что их попытка провалилась, но и того, что все дальнейшие попытки разрушить демократию средствами террора обречены на провал[16].

После ее вдохновенной речи зал устроил Тэтчер восьмиминутную овацию с восторженными криками «Мы за Мэгги!» и топаньем ногами.

Когда тишек[17] Гаррет Фитцджеральд попытался выяснить мнение «железной леди» по Отчету форума, она его резко оборвала:

— Все предельно просто, джентльмены. Первый вариант: объединенная Ирландия — неприемлемо! Второй вариант: конфедерация двух государств — неприемлемо! И наконец, третий вариант: совместное управление — неприемлемо![18]

Все это говорилось с такой интонацией и таким презрительным выкрикиванием троекратного «неприемлемо!», что казалось, будто Тэтчер давала Фитцджеральду каждый раз пощечину. Тогда она явно не была расположена к поиску совместного решения. Должно будет пройти время, прежде чем грохот от падающих стен «Гранд-отеля» будет звучать в ее памяти более приглушенно.

Только на следующий год переговоры между Дублином и Лондоном возобновятся и приведут к подписанию 15 ноября 1985 года в замке Хиллсборо Англо-ирландского соглашения. Согласно данному законопроекту будущее Северной Ирландии возлагалось на «большинство». Если оно захочет перемен, значит, так тому и быть. (В документе, правда, было указано, что «в настоящее время большинство не желает каких-либо перемен».) Также были определены возможности по передаче британских прав местным органам управления и создание Межправительственного объединения, отвечающего за урегулирование таких важных вопросов, как безопасность на границе и правосудие.

Маргарет предчувствовала, что данный законопроект будет отрицательно воспринят юнионистами, выступающими за сохранение Северной Ирландии в составе Соединенного Королевства. Но даже она не ожидала, что их реакция будет настолько враждебной.

— Это было самое худшее из того, что мне предсказывали, — признается Тэтчер[19].

Во время обсуждения в палате общин Инок Пауэлл предупредил ее:

— Премьер-министр должна знать, что наказанием за предательство служит всеобщее презрение.

— Я нахожу данные заявления глубоко оскорбительными, — попытается возразить «железная леди»[20].

Но это будет далеко не самое обидное, что ей придется выслушать в ходе обсуждения нового соглашения. Глава юнионистов-демократов Ян Пейсли бросит Маргарет в лицо: «Оказавшись неспособной победить ИРА, вы капитулировали, дав им то, чего они добивались столько лет, — объединение Ирландии», а его заместитель Питер Робинсон назовет соглашение «актом политической проституции». Личный секретарь Тэтчер Ян Гоув, юнионистская совесть кабинета и один из самых верных сторонников премьер-министра, подаст в отставку, оскорбленный решением своего босса[21].

— Отставка Яна стала для меня личным ударом, — вспоминает премьер-министр. — Он был один из немногих, кто ушел по сугубо принципиальным соображениям. Я настолько же его уважаю, насколько и не согласна с ним[22].

Но Маргарет нужен был этот законопроект[23], и она приняла его с присущим ей автократизмом. Из числа разработчиков были исключены такие важные лица в данном вопросе, как глава юнионистской партии Джеймс Молино и вышеупомянутый Ян Пейсли. Даже министры по делам Северной Ирландии (Дуглас Хард до сентября 1985 года и Том Кинг после) так и не были напрямую задействованы в обсуждении основных положений. Тэтчер проинформировала кабинет об основных положениях данного соглашения всего лишь за месяц до подписания документа. В то время как ее самые верные помощники — Уильям Уайтлоу, Норман Теббит, Джон Биффен и лорд Хайлшем — знали о них уже за полгода.

— Как такое вообще стало возможным, чтобы законопроект был принят без согласия большинства? — возмущался корреспондент «Spectator»[24].

А все было очень просто. С привлечением юнионистов Англо-ирландское соглашение никогда бы не было принято, что шло вразрез с интересами Тэтчер.

Взрыв в Брайтоне оказал огромное психологическое воздействие на британского премьер-министра. Она стала еще более замкнута, более категорична и нетерпима к чужому мнению. Маргарет готовила себя для великих преобразований, а для их осуществления необходимы были твердая рука и отсутствие возражений.

— Если вы нелояльны в отношении премьер-министра, она будет рвать и метать. Она нередко доводит взрослых мужчин до слез, — замечает хорошо знавшая Тэтчер Пенни Джунор. — Как и большинство женщин, она не в состоянии определить, где заканчивается нормальная критика и начинаются нападки в ее адрес[25].

См. также: Маргарет Тэтчер. Искусство управления государством: Стратегии для меняющегося мира